Если в сердце осколок чужой души

Илина принадлежала эльфийскому роду, это я помнила хорошо, но не думала, что она от лунного древа. Может, потому ее и невзлюбили жрецы Сиаты. Предала свою богиню, как только встретила свою любовь в лице мужчины с демонической кровью. И это когда столько лет был запрет на подобный союз. По крайней мере, это объясняет, почему за головами пары была объявлена охота. Не удивлюсь, если эльфийка была еще и важной персоной, что посчитали совсем уж непростительным. В голове мелькали воспоминания о видении, где Илина бежала, пытаясь скрыться от жрецов, как ее одолевали страхи, как легкое тело подхватили крепкие мужские руки любимого демона. Теперь же многое становилось понятнее.

Так, в раздумьях, я и не заметила, что мы подъехали к кованым воротам, и повозка остановилась. Совершенно забылась, а ведь намеренно собиралась проследить за дорогой в городе. Ну, вот мало ли, может, придется самой возвращаться. Хотя…

«Ладно, Грев, я сдаюсь», — примирительно буркнула я кирину.

«Вот то-то же, — рыкнул довольный Грев. — Но мое мнение не изменится».

«Ты дорогу запомнил?» — перевела разговор в другое русло, еще раз выслушивать мнение этого вредины очень уж не хотелось, в преддверие важной встречи, особенно.

«И тебя волновало только это?» — ехидно спросил кирин.

«Не будь занудой, Гревушка. Вдруг придется драпать со всех ног», — напомнила я, ведь приключения имели некую привычку находиться ниоткуда, буквально с пустого места, неприятности в этом не уступали. А шкурку хочется сберечь все-таки.

«Не переживай, найду я дорогу», — хмыкнул зверь и муркнул. Ласково так, приободряя, чтобы перед знакомством с родственниками я не думала о подобной ерунде. И хорошо еще о демоне напоминать не стал.

Я чуть повеселела, покидая удобную повозку. Не все так отвратительно, как могло бы показаться на первый взгляд. Даже если под венец потащат насильно, есть возможность отступления, а с остальным разберемся по мере возникновения вопросов.

Тациратус уже успел оповестить служку, что мы прибыли с визитом, кованная узорная калитка открылась, пропуская нас внутрь. А невысокий мальчишка, лет десяти с виду, важно повел нас к дому по дорожке выложенной светло-желтым песчаником. Мне не хотелось торопиться, медленно вышагивая, я с удовольствием оглядывалась по сторонам, а посмотреть было на что. Перед домом красовались красивые клумбы, заполненные розовыми кустами, окруженными другими, не менее красивыми цветами. Неферии, аракаи, радуница, все цвели, радуя глаз, я даже залюбовалась. Жаль только дорожка закончилась очень быстро, а на крыльце нас ждал другой провожатый — седой господин с пышными усами.

Тот был высок и худ, его темные с проседью волосы и маленькие округлые уши, не говоря уже об усах, говорили о принадлежности к людскому роду. Правда, в его взгляде мелькнуло что-то странное, будто мужчине что-то примерещилось. И моя паранойя вроде даже была готова напомнить о себе, но мне не терпелось еще и посмотреть на дом, в котором выросла моя мама. Только мысль, что никто из родни не вышел, неприятно кольнула. Ведь, если велено было нас пустить, значит, кто-то оповещен о моем прибытии.

Дворецкий молчал, даже просьбу проследовать за ним выразил жестами и склонил голову. Кивнув в знак согласия, я так же молча пошла следом за мужчиной, Тациратус недовольно вышагивал следом за мной. Дом внутри выглядел куда большим, чем он казался снаружи, или его расположение и сад, окружающий стены со всех сторон дали такое ощущение. Однако же, в доме буквально пахло уютом. Светлые, отделанные резными панелями стены, текстиль всех оттенков зелени, каждая деталь говорила о единении, любви, заботе. Даже пылинки, и те казались напитанными теплом и солнышком.

Вот так и шагала, глазея по сторонам, да сама не заметила, как стала хмуриться. Здесь было все так светло, красиво, обитатели этого дома никогда не знали нужды, а мы с мамой берегли каждую заработанную монетку. Здесь домочадцы купались в любви своих родных и близких, а я осталась сиротой, еще будучи ребенком. Заботились обо мне совсем чужие существа. Все, что у меня есть, было заработано собственным трудом. Обида… Детская обида всколыхнулась где-то на задворках сознания. И отвлеклась я только тогда, когда усатый дяденька подал голос. Мы остановились перед массивной дверью, окованной тонким металлом с чеканкой. Дворецкий заглянул внутрь, объявляя о «визите важных гостей». Значит, просто важный гость. Я хмыкнула. Запомню.