Если вчера война...

— Ты ленинское имя-то не трогай, — глухо буркнул собеседник, внезапно невесело усмехнувшись: — А я уж подумал, ты насчет всех тех рядовых рабочих да колхозников, что вместе с великими стратегами, как щепки, под раздачу попали. Если перед кем и буду себя виноватым чувствовать, подполковник, так это перед ними. Если, конечно, буду, да. А насчет остальных. Мы с Лаврентием Павловичем еще посоветуемся, может, ты и прав; может, кое с кем мы и поспешили или ошиблись. Может, и дадим народу послабление, по большому-то счету, и органы, и руководство партийное мы основательно почистили. Пора товарищей из НКВД и укоротить немного, а то и до тебя сигналы поступали. Это все?

— Нет, товарищ Сталин. Ещё о конструкторах вопрос. Знаете, в моей истории бериевские шарашки (услышав последнее определение, Сталин поморщился, но промолчал), конечно, тоже дали результат, и результат неплохой. Это прежде всего авиаконструкторов касается. Но ведь без принуждения они бы и большего добились, верно? К чему ж нам самим себя ограничивать? Нам через год самолеты понадобятся — истребители штурмовики, бомбардировщики. А уж когда про Большую бомбу речь зайдет...

— Погоди, подполковник, не стоит пока об этом, — внезапно остановил его Сталин. — Про бомбу не стоит. А насчет остального? Тут мы тоже с товарищами посоветуемся и примем решение. Я тебя услышал — это главное. Мы подумаем.

— Спасибо, товарищ Сталин! — вероятно, Крамарчук произнес это как-то излишне эмоционально, и Вождь неожиданно приподнял бровь:

— За что благодаришь, товариш Крамарчук? Я пока еще ничего не сделал.

— За понимание, наверное, — стушевался тот. — Я ведь думал, вы меня относительно всего этого и слушать не станете.

— Не стану, как же, — хмыкнул собеседник, — куда уж тут не слушать. Времени-то маловато остается. Вот ты, наверное, про реформу армии и производства еще говорить собрался, да? Ну, так тут я твое время сэкономлю. И даже государственную тайну открою. Реорганизацию военных заводов, прежде всего танкостроительных, мы, товарищ Крамарчук, начнем в самое ближайшее время, все внимание на доработку и производство «Т-34» обратим. С учетом твоих критических выкладок, разумеется. И не только твоих. Ну и Дальнейшим развитием «КВ» тоже займемся. Значит, гвооришь, «Иосиф Сталин» неплохим танком оказался? — Вождь усмехнулся.

— Неплохим, товарищ Сталин. А может, даже и лучшим. Жаль, поздновато появился.

— А мы постараемся, чтобы танк имени товарища Сталина пораньше появился, подполковник И артиллерией займемся, и автопромышленностью. У нас пока одна большая страна, к счастью, а не удельные княжества. Или как там это у вас называется? Независимые государства, да? Ладно, подполковник, оставим это А вот об армии я бы поговорил. Ты и на самом деле считаешь, что все так плохо?

— Плохо, товариш Сталин. Воевать мы пока практически не умеем, Халхин-Гол и финская не многому нас научили. А если чему и научили, так Паулюс с Гудерианом в это время тоже усиленно учились, в Польше и Франции. Не в технике дело, товарищ Сталин, — в тактике. Не умеем мы воевать, маневрировать войсками не умеем! И способа успеть этому научиться я, увы, не вижу. Одиннадцать месяцев — это ведь и много, и мало. Да, новые танки и самолеты в серию пустить, обнаруженные недочеты исправить, пожалуй, успеем, тут я с вами согласен. А вот всю армию на новый лад перестроить... сложно это, ох как сложно. Ведь если б в той истории все по-иному пошло, глядишь, и Яков ваш в плен бы...

— Стой, подполковник! — неожиданно решительно осадил его Иосиф Виссарионович. — Об этом — позже. Я ведь догадываюсь, что тебе есть о чем рассказать... и что ты неслучайно об этом ни полслова в своих бумажках не написал. Но — не сейчас. И не здесь. Ясно тебе?

— Так точно, товарищ Сталин. — Крамарчук аж на стуле подскочил — уж больно резко прозвучали сталинские слова. — Простите, вырвалось.

Сталин не ответил, задумчиво глядя куда-то мимо подполковника. Затем поднял трубку телефона, отрывисто бросил:

— Зайдите.

Несколькими секундами спустя в дверях появился Поскребышев:

— Вызывали, товарищ Сталин?

— Мою машину. На дачу еду. Если что-то ещё сегодня намечено — отменить.

— Хорошо, товарищ Сталин. — Секретарь ретировался, прикрыв за собой дверь приемной.

—Приглашаю тебя, товарищ Крамарчук, к себе. Отдохнем, вина немного выпьем, пообедаем... там и поговорим. Цени, подполковник, товарищ Сталин гостей, конечно, уважает, но к себе редко кого приглашает.

— Ценю, товариш Сталин... — Совершенно сбитый происходяшим с толку Крамарчук попросту не знал, что сказать. Впрочем, собеседнику его ответ и не был важен: Вождь уже о чем-то снова задумался.