Если вчера война...

— С удовольствием товарищ подполковник... ой, то есть, простите, товарищ капитан государственной безопасности. — Сержант искренне обрадовалась. Впрочем, вряд ли из-за его общества, скорее оттого, что с появлением Крамарчука ее свобода была существенно ограничена. «Прикрепленная» к нему распоряжением Берии, девушка последние несколько месяцев практически жила в здании наркомата. Являлась ли она тайным агентом народного комиссара или нет, Крамарчук не знал и знать не хотел. Ему искренне хотелось верить, что Вера не участвует в этих играх.

— Тогда вперед, нас ждут великие дела, — возможно, не к месту припомнил классика Юрий. — Покажите мне Москву, Верочка. Ваш прекрасный город.

Надев фуражку, он пропустил девушку вперед и вышел вслед за ней в коридор. Спустившись на первый этаж, подполковник предъявил выданное вместе с «выходным» кителем временное удостоверение дежурному сержанту. Внимательно изучив документ, тот козырнул, поворачиваясь к девушке, уже державшей наготоВе свои корочки. Покончив с формальностями, пара вьплла на улицу.

— Ну , куда пойдем, Юрий Анатольевич?

Москвы Крамарчук практически не знал. В своей прошлой жизни он был здесь несколько раз, но с городом так и не познакомился — вечно не хватало времени.

— А куда вы посоветуете, Верочка? — по-одесски вопросом на вопрос ответил Юрий и добавил: — давайте куда-нибудь недалеко, пешочком. Не хочется в транспорте трястись. Погода просто замечательная, даже не верится, что уже осень. Хотя у нас в Одессе этот месяц еще практически продолжение лета.

— Ну что ж, пойдемте. — Кокетливо улыбнувшись девушка взяла подполковника под призывно отставленный локоть и неторопливо повела его по улице Кирова, направляясь в сторону Чистопрудного бульвара. Спутники прошли мимо здания Главпочтамта и свернули направо, к прудам. Здесь, на Бульварном кольце, уже вовсю царила воспетая литераторами золотая осень, щедро устлавшая дорожки шуршащим ковром из желтых, красных и рыжих листьев. Осеннее солнце дарило последние теплые деньки, и блики на пруду слепили глаза. Юрию вспомнились слова известной песни Игоря Талькова, и он, не в силах сдержаться, тихонько напел несколько строк:

Чистые пруды, застенчивые ивы.
Как девчонки смолкли у воды,
Чистые пруды — веков зеленый сон,
Лишь дальний берег детства,
Где звучит аккордеон.

— Какая красивая песня, — отозвалась Вера. — Только грустная. Это оттуда? Из вашего времени, да?

— Да, Верочка. — Крамарчук задумчиво глядел на покрытую едва заметной рябью воду. На душе было грустно — не к месту припомнившиеся строки напомнили о семье. — Оттуда. Из будущего, ставшего прошлым. Или наоборот. Пойдем дальше?

Уловившая его состояние девушка молча кивнула.

Еще работала лодочная станция, и Юрий предложил прокатиться на лодке. Сказывалась ежедневная сидячая работа с бумагами и несколько проведенных в замкнутом помещении месяцев: несмотря на получасовую утреннюю гимнастику и принесенные по его просьбе гантели, подполковнику не хватало физической нагрузки. Поколебавшись секунду — видимо, прикидывала, насколько это опасно для столь ценного подопечного, Вера согласилась. Они взяли весла, прошли по щелястому дощатому причалу, лодочник оттолкнул лодку, и она заскользила по глади пруда.

Крамарчук с удовольствием греб, откровенно наслаждаясь возможностью поработать мышцами. Ну и вообще — когда еще можно будет вот так вот запросто покататься на лодке в центре Москвы, да еще и в обществе весьма красивой женщины? Справа затрезвонил трамвай, и Юрий вспомнил, как во время предыдущей прогулки Верочка рассказывала, что на нем она добирается на службу из Замоскворечья.

В прошлый раз они ездили в Сокольники. Спустившись в метро на площади Дзержинского, они сели тогда в красно-желтый вагон образца 1937 года с удобными кожаными диванами: в своем времени подполковник подобных уже не застал. Московское метро сорокового разительно отличалось от своего потомка из девяносто пятого года, когда Юрий приезжал сюда в последний раз. Толпы раздраженных людей на платформах, нищие, торговые ларьки и лотки в переходах, попрошайки в вагонах метро, усиленные в связи с началом первой чеченской войны патрули. Сравнение, увы, было отнюдь не в пользу будущего.

— Юрий Анатольевич, — нежный голос сержанта выдернул подполковника из воспоминаний, — кажется, мы сейчас протараним вон ту лодочку. — Девушка звонко засмеялась.

Выросший у моря Крамарчук привычно протабаН и л веслом, меняя курс. Убедившись, что утлое суденышко более не собирается устраивать аварийную ситуацию на воде, он тоже улыбнулся, взглянув на попутчицу:

— Простите, Верочка, задумался. Вспомнил нашу прошлую прогулку. Знаете, ваша Москва намного красивее моей. Мы слишком многое потеряли. — Подполковник сделал несколько сильных гребков. — Слишком многое...