Если вы вооружены и находитесь на станции метро Гленмонт — пристрелите меня, пожалуйста

Я попробовал встать на четвереньки, но переоценил силу, с которой нужно было повернуться, и перекатился на спину. Плечо болело уже несколько дней и просто молило о пощаде. Вторая попытка — я упал лицом вниз, пытаясь понять, как контролировать тело, которое двигается медленнее, чем растёт трава. Несколько недель бесплодных попыток — и я наконец встал на колени. Если мне удалось встать на четвереньки с таким трудом, без сомнения, идти или бежать мне не удастся. Так что я пополз — я пополз по станции метро, неделями наблюдая за недоумевающими людьми вокруг меня, прополз под турникетом и на эскалатор.

Эскалатор в час пик двигался со скоростью ледника, сползающего в море. Пока я спускался по нему, я рассматривал переполненную людьми платформу. На табличке, отслеживающей движение поездов, было написано, что следующий поезд прибудет через 20 минут. Двадцать минут — это целый год для меня. Мне придётся торчать на станции метро целый год, ожидая смерти. Я сполз с эскалатора, несколько дней разглядывая обеспокоенные лица офисных работников. Мне удалось доползти до скамейки и свернуться рядом с ней, пытаясь найти такое положение, чтобы не беспокоить больное плечо.

Но положение дел ухудшилось, насколько это было возможно.

Замедление на ступеньках было всего лишь началом взаимодействия экспериментального лекарства и золпидена. А сейчас они начали взаимодействовать в полную силу. Я моргнул — и за этим последовали годы темноты. Слуха у меня уже не было, но моргая, я лишился и зрения. Годы абсолютной темноты и тишины, заполненные только болью в повреждённом плече.

Мой ускоренный мозг заполнял пустоту от сенсорной депривации как мог. Со мной говорили голоса, они пели на несуществующих языках. Узоры, лица, цвета мелькали перед моими закрытыми глазами. Я вспомнил всю свою жизнь — и придумал себе другую. Я забыл английский. Я впал в отчаяние. Молился Богу. Стал Богом. Я создал новую вселенную в своём воображении и оживил её. И так снова, и снова, и снова.

Глаза открывались с медлительностью тектонических плит. Недели — слабое мерцание, недели — проблеск света, недели — узкая щелочка, через которую я мог рассмотреть платформу метро: лодыжки пассажиров недалеко от меня и объявление на другой стене.

Я достал телефон из кармана — действие, которое заняло десятилетия. Как я могу описать эту невыносимую скуку? Даже боль в плече не сравнится с ней. Я подумал каждую мысль, которая могла бы прийти ко мне в голову, уже не по разу. Объявление на стене напротив не менялось и лодыжки людей не двигались. Совсем. Скука была настолько насыщенной, что казалось, её можно потрогать, как будто каменные и металлические обручи сжимали мой мозг. От этого невозможно было сбежать.

Что я мог поделать? Если я брошусь с платформы, не дождавшись поезда, который меня собьёт, я не умру. Я испытаю бесконечную боль, сильнее, чем от падения с лестницы, но скорее всего, кто-нибудь добренький спасёт меня до прибытия поезда, и я не смогу ничего сделать, когда поезд на самом деле появится.

Моё страдание будет бесконечным.

Значит, надо дождаться поезда, чтобы броситься прямо под него. Когда он собьёт меня, я буду чувствовать, как меня разрывают на части веками до того, как я умру и всё это наконец-то закончится. Я прожил сотни жизней у этой скамейки. Моя душа намного старше любого человека, кто когда-либо жил на Земле. Большая часть моей жизни — это вспышки боли в вывихнутом плече, лежание на платформе метро и наблюдение одного и того же: объявления и чьи-то ноги.

Этот пост — мой план Б. Моя последняя молитва. Моя авантюра. Несколько жизней я провёл, печатая этот пост, надеясь, что кто-нибудь прочитает его и убедится в том, что мои страдания надо прекратить. Кто-нибудь, кто сейчас на этой платформе. Кто-нибудь, кто найдет мужчину, лежащего около скамейки, который недавно полз вниз по эскалатору. Кто-нибудь, кто убьёт этого мужчину как можно быстрее. Выстрел в висок.

Если вы вооружены и находитесь на станции метро Гленмонт — пристрелите меня

Перевод: Timkinut