Если завтра случится

— Да. Я регулярно хожу в частную клинику. Они не разглашают информацию. Ты же понимаешь…

— В театре ни сном, ни духом, — догадывается Даня.

— Кому нужны балерины с подобным диагнозом? Пусть и предположительным…

— А вдруг люди, как и я тогда, не будут знать, что делать, если…

— У нас в штате есть врач, но я всё же надеюсь, что приступ никогда больше не повторится.

Он кивает.

— Давно ты в столице? — наблюдаю за тем, как достаёт из холодильника упаковку с пирожными.

— Давно.

— Тебя не ищут больше? — взгляд непроизвольно задерживается на широкой спине.

Как он вырос… Совсем мужчина стал.

— Ищут, наверное, но Москва — огромный город, и я пользуюсь новыми поддельными документами.

— Это очень опасно, Дань.

— У меня есть серьёзная крыша. Уже не пропаду. Про себя расскажи. Снова решила танцевать, значит?

Моя очередь кивнуть.

— Правильно. Ты… потрясающая, когда на сцене, Насть.

Видно, что говорит искренне, но я всё же переспрашиваю.

— Ты правда так считаешь?

— Да. Кое-где косячишь там естественно, — выдаёт в свойственной ему манере.

Не могу сдержать улыбку.

— Повезло твоему мужу, — произносит он вдруг странным тоном.

— Так ли повезло…

— Ну а как? Жена-красавица, дочь. С кем она, кстати, пока ты танцуешь? Мелкая же по возрасту совсем.

Улыбка медленно сползает с моего лица.

Лёгкие будто стеклом наполняются.

Трудно дышать.

И больно. Как же больно!

— Насть, — голос стоящего возле меня Дани слышу будто через вакуум. Глаза мгновенно наполняются слезами. Опять ломается что-то внутри. — Насть, я что-то не то ляпнул? — его пальцы бережно касаются моего подбородка. — Почему ты плачешь, Насть? Скажи мне, пожалуйста, не молчи…

Он явно напуган, растерян.

Но я не могу ответить.

Прорывает плотину.

Зарыдав, лишь утыкаюсь носом в его грудь. И плачу. Горько плачу.

Глава 36

Проходит не менее получаса прежде, чем я успокаиваюсь в руках Дани и наконец начинаю говорить.

— Она просто не проснулась…

— Как же так?

— Я обнаружила её маленькое, бездыханное тело в колыбели.

По коже вновь ползёт озноб, стоит только вспомнить то ужасное утро.

— Врачи констатировали синдром внезапной детской смерти.

— А причина?

— Нет никакой конкретной причины, Дань, — закусываю губу до боли и чувствую привкус соли во рту.

— Это возможно? — спрашивает он настороженно.

— К сожалению, да. Я довольно много читала об этом. Редко, согласно статистике, но такое всё же случается.

— Кошмар. Мне так жаль, Насть, — сильнее сжимает меня в объятиях.

— Я не виновата, — шепчу тихо. — Не виновата, Дань, но все они считают иначе.

— Кто они?

— Амиран, его мать и отец. Его родственники.

— Плевать. Ты знаешь, что не виновата. Не надо корить себя попусту, Насть, — осторожно гладит ладонью по спине. — А что насчёт твоих родителей? Надеюсь, хотя бы они тебя поддержали?

Невесело усмехаюсь. Горько…

— Я не жду от них поддержки, Дань. С тех самых пор, как меня насильно выдали замуж.

— Что значит насильно? — к несчастью, разрывает наш контакт и отклоняется назад, чтобы заглянуть в мои глаза.

— То и значит.

— Мы в двадцать первом веке.

— Отцу нужно было сохранить за собой должность губернатора. Без поддержки семьи Джугели сделать это не получилось бы.

— Ты сейчас серьёзно? — искренне не верит.

— Мне пришлось выйти замуж за Амирана… Но я не хотела, клянусь, — стараюсь быть с ним максимально честной. — После похищения… и бункера… я поняла, что… не люблю его. Что ничего не испытываю к нему. Совсем ничего.

— Твои родители просто конченые, прости, — отступая, произносит он зло. — Неужели выгода и собственные интересы важнее счастья единственной дочери?

— Папа считал, что этот брак сделает меня счастливой.

— Папа твой ******, — выражается нецензурно и повторно ставит подостывший чайник на плиту.

— Знаешь, Дань, я так не хотела ехать в Москву, — вытираю слёзы и некрасиво шмыгаю носом, — а теперь я так рада, что мы встретились. Я очень за тебя переживала. Постоянно думала, как ты, где ты…

— Он обижает тебя? — убирает руки в карманы спортивных брюк и пристально на меня смотрит.

— Нет, — отвожу взгляд. — Много чего нельзя, а так…

— Нельзя что? — хмурится, опираясь спиной о столешницу.

— Одной куда-то ходить и ездить без разрешения, заводить друзей, встречаться с единственной подругой за пределами нашего жилого комплекса.

— У твоего мужа какие-то проблемы? Не уверен в себе или что?

— Сейчас я стала более-менее свободна. Перестала показывать характер и перечить ему. Вот хоть в театре позволил танцевать.

— Позволил, — его прямо-таки корёжит от этой формулировки. — Он тебе не хозяин, Насть. Ты не собака и не домашний эльф.

— Я его жена.

— Жена не равно раба. Тебе не кажется?

Опускаю голову, вздыхаю. Конечно, понимаю, что прав.

— Он ломает тебя. Если уже не сломал, — озвучивает то, о чём я сама неоднократно размышляла.

— Давай не будем говорить про него и мой брак. Расскажи лучше о себе ещё.

— Нечего особо рассказывать, — забирает с холодильника пачку сигарет и зажигалку.

— Ты куришь? — удивлённо наблюдаю за тем, как подкуривает сигарету.