Эссе: стилистический портрет

Помните, что эссе Монтеня - это в переводе «опыты»? Попробую вслед за другими[9]предложить свой опыт декодирования скрытой в тексте специфики жанра на примере эссе «Об опыте»[10]. Автор в нем использовал как элементы текста философские и физиологические наблюдения, заметку из дневника, художественный образ, практический совет, комментарии к высказываниям других авторов, нравоучение, афористическое обобщение и т. д. Тема объемного эссе - опыт в широком смысле слова, а еда, точнее - отношение Монтеня к еде, хотя всего-то одна страница, касается чистого опыта постижения автором собственных ощущений по такому не существенному для высоких интеллектуалов поводу, как еда. Конечно, в тексте нет психологических разоблачений или откровений, но и перечисленных выше «продуктов», давших движение мысли, достаточно, чтобы понять: эссе самим своим существованием является лабораторией и стимулом для создания невероятного числа новых гибридов. В этом и заключается смысл определения эссе как «внежанрового жанра», получаемого всякий раз в результате «скрещивания» всех существующих жанров.

Эссе «Об опыте» выглядит как психологическая зарисовка рождения жанра. Главная характеристика остановленного мгновения - полное неведение, какое дитя должно появиться. В страждущий знаний мозг проникают волны впечатлений, мнений и сомнений. Идет работа ума, из столкновения мыслей рождается индивидуальное осмысление проблемы «я и мир». И рождается эссе. По собственной модели. В свободном и незапрограммированном композиционно-речевом варианте, когда множество одинаковых деталей находят новое для себя сцепление.

И если какой-то из способов миропостижения (образный или понятийный, сюжетный или аналитический, исповедальный или нравоописательный) возьмет верх, то, как справедливо заметил М. Эпштейн, «эссе сразу разрушится как жанр, превратится в одну из своих составляющих: в беллетристическое повествование или философское рассуждение, в интимный дневник или исторический очерк. Эссе держится как целое именно энергией взаимных переходов, мгновенных переключений из образного ряда в понятийный, из отвлеченного - в бытовой»[11]. Соглашаясь с известным исследователем жанра в принципе, отметим неоднородность ряда названных им «составляющих» эссе. Дневник и очерк - жанры, близкие эссе по манере, а повествование и рассуждение - из «другой оперы». Например, рассуждение - «прием развития темы, состоящий в том, что говорящий или пишущий ставит вопросы и сам же на них отвечает»[12]. Как это соотнести со стилистикой эссе? Очевидно, речь идет о чем-то другом, возможно, о миграции эссе в философский трактат - ведь характер эссе, склонного «к изменам и переменам», хорошо известен.

«Специфика гуманитарной мысли». Диалог сквозь века

В эссе М. Монтеня легко обнаружить прародителей всех нынешних жанров. Само же древо эссе впоследствии разрослось и ввысь и вширь. На его стволовых кольцах видны контуры и возраст этих жанров, в которых каждый автор отстаивает право на свободу высказывания своего мнения обо всем, даже «о вещах», ему «не очень понятных» (Монтень). Такая форма творчества, названная эссе, прижилась и оказалась популярной, привлекательной и модной.

Философия гуманитарного мышления, созданная филологом XVI века, стала в лабиринте последующих философских учений нитью Ариадны. Ухватившись за нее, дабы не заплутать, филолог ХХ века М.М. Бахтин заложил те же принципы в основу всех своих трудов.

Из концепции об онтологической всеобщности культур выросла созданная им поэтика культуры, в которой принцип диалога является ведущим.

Сегодня поэтика культуры исследуется как основа технологии гуманитарного образования. От нее отпочковались другие концепции - «философская логика культур» (В.С. Библер), идеи «внутренней речи» (Л.С. Выготский) и теории С.П. Аверинцева, М.Л. Гаспа- рова, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, В.Я. Проппа, В.Б. Шкловского и др. Но бесспорный факт заключается в том, что все новейшие идеи и теории «вышли» из идей Сократа, Платона, Аристотеля, Лукиана, произросли из мировой культуры более позднего времени (Г. Лессинг, полемическая журналистика России XVIII века, где блистали Д.И. Фонвизин, Н.И. Новиков и др.).

Так что, как видим, идея диалога культур - вовсе не изобретение современных филологов и культурологов. Очень далекий от нас по времени, но очень близкий по мыслям М. Монтень утверждал, что лишь тот способен подняться до уровня величия чужой мысли и возвести свою мысль на ту же высоту, кто видит ее. Иными словами, кто способен вычитать эту мысль у других.

Через века с ним коррелирует М. Бахтин. Когда гостившие у него французы спросили: «Как вы, русский человек, так прекрасно поняли французскую литературу?», он скромно ответил: «Читал Рабле». Вопрос свой французы повторили и второй и третий раз. Ответ был обескураживающе прост: «Да я просто читал Рабле!» Из бахтинского «просто чтения» выросла теория текста как объекта гуманитарного исследования, теория жанра, теория диалога.