Эссенция пустоты

Пошатнувшись, пуэри сел прямо на землю. Он прекрасно понимал, что все, с кем он успел познакомиться здесь, скорее всего уже погибли. Весь его отряд стрелков. Весёлый певун Рахим. Сварливая Сенерия. Тысячники и сотники. Может быть, кто-то ещё и отбивается в других частях города. Но куда вероятнее, что больше никого не осталось.

— Сколько нам ещё?.. — пиратка будто спрашивала пустоту.

— Не знаю, — Рэн уронил голову. — Минуты. Часы, если повезёт.

Воины, обороняющие последний принадлежащий им островок земли, медленно отступали. Шаг за шагом. Сажень за саженью. Их ряды редели, но строй пока не нарушался. Туда, где требовалась подмога, перебегали из других мест.

— Надо драться, — вдруг сказала Хелия. — Вставай.

Охотник еле заставил себя подняться на ноги. Его взгляд прошёлся по жмущимся друг к другу выжившим. Задержался на лице маленького мальчика, во весь голос ревущего на руках старшего брата. Споткнулся о труп воина со знакомым лицом. Поднялся к небу. Всё та же серая хмарь безучастно выслушивала мольбы и последние выдохи маленьких существ, отчаянно хотящих жить. Слова летели ввысь, но не могли пробиться сквозь безразличие уставшего от молитв небосвода.

— Да, отчего бы и не подраться, — сказал Рэн.

Лук и кинжал потерялись в давке, но оружия под ногами валялось достаточно. Вооружившись, охотник и пиратка побежали к ближайшей линии обороны. Ещё раз переглянулись и заняли места в задней шеренге.

Офицер, командовавший этим флангом, уже давно сорвал глотку, но продолжал хрипеть приказы. Его единственный глаз пылал неукротимой злобой загнанного в угол, а потому потерявшего страх зверя. Командир кричал, воины подхватывали, а потом снова замолкали, стискивали зубы и сверлили взглядами наступающего врага, ожидая своей очереди выйти в первую линию. Здесь уже никто ничего не боялся.

Петля окружения затягивалась на шеях защитников всё туже. Откуда-то до сих пор стреляли лучники, и только благодаря им появляющиеся время от времени великаны ещё не смели людей. Под ногами мерзко хлюпало — сражение превратило землю в бурое болото.

Рэн коротко оглянулся, чтобы оценить расстояние, на которое люди ещё смогут отступить и вдруг заметил фигуру в сутане, стоящую неподалеку. Секунда, и он узнал мужчину — это был Колт!

Бывший священник не торопясь достал из-за пояса кинжал и пальцем проверил его остроту. Люди, с опаской глядя на странного человека, немного разошлись в стороны.

— Вот те на! — изумилась пиратка, проследив направления взгляда пуэри. — Он выжил!

Глаза мужчины были закрыты, а губы что-то быстро шептали. Кинжал он держал перед собой остриём вниз, словно готовился провести какой-то ритуал.

— Чего это он удумал? — спросила Хелия, но пуэри не ответил.

Жжение между ключиц исчезло. Альтер успокоился, почуяв приятный энергетический фон. Но откуда было взяться такой энергии посреди ужаса, отчаяния и гекатомб?

Всё стало проясняться, когда Колт заговорил, спокойно и уверенно обращаясь к небесам:

— Создатели мои и Владыки! — Глаза мужчины всё ещё были закрыты. — Я служил вам всю жизнь свою и отдал вам всё, что мне принадлежало. Лгал бы я, если б сказал, что никогда не ведал сомнений, но теперь говорю: каждое мгновение своё я посвятил великой цели и ни о чём не жалею. Я был ревностным слугой вашим и ни разу не поступился верностью своей. Теперь же моя служба закончена.

Люди слишком измотались, чтобы придавать значение бредням иноземца, которых большинство и не понимало вовсе. Довольно быстро на священника перестали обращать внимание, но близко к нему так никто и не подошёл. Воины сражались, командиры орали, остальные, прижимаясь друг к другу, предавались отчаянию. Только Рэн и Хелия наблюдали за странным поведением бывшего сановника.

Колт скинул сутану, оставшись в одних портках, и продолжил:

— Отдаю вам плоть свою, ибо это всё, что было и есть у меня в этом мире, — с этими словами мужчина направил острие в сгиб локтя и сделал по небольшому проколу в каждой руке. — Отдаю вам кровь свою, всю без остатка. Ничего не желаю я забрать с собой. Как всякий смиренный слуга, я счастлив уже оттого, что жил, дабы нести другим вашу волю.

По опущенным рукам мужчины спустились алые ленты. Круг защитников ещё больше сузился, и бойцы стали сражаться ещё яростнее — непонятно только, откуда брались силы. Командир кричал уже только два слова, и Рэн знал, как они переводятся: «На смерть!». Лязг стали и хруст плоти казались теперь такими же естественными, как дыхание, сквозь плач и стоны умирающих пробивался еле слышный, искренний голос:

— Отдаю вам свою бессмертную душу, ибо это самое большее, что я когда-либо смогу отдать. Именно так я хочу поступить сейчас и ничего не прошу взамен. Всё, что было и будет моим — ваше. Хочу просить лишь одного: прощения. За то, что по глупости не всегда следовал воле вашей. За то, что обманывался и не уберёг от обмана других. За то, что научил видеть свет столь немногих. Владыки, взываю к вам! Молю, простите своего слугу за то, что ныне вам приходится гневаться на собственных детей.