Есть что скрывать

– Очевидно, потому, что это не моя клиника, суперинтендант. И мне нужна операционная большего размера.

– Мёрси Харт тоже утверждает, что это не ее клиника.

– Мёрси Харт?

– Если вы работали там в качестве волонтера, доктор Уэзеролл, то должны были знать Мёрси Харт.

– Я ее не знаю. Даже никогда о ней не слышала. А теперь мне нужно принять душ и переодеться. Наш разговор слишком затянулся.

– Вероятно, вы знали ее как Эстер Ланж, – сказала Барбара.

– Эстер. Да, я знаю Эстер. Это ее клиника. Именно она пригласила меня. Прочитала о моей работе – не спрашивайте, где и как, потому что я не знаю, – потом позвонила и предложила немного поработать в качестве волонтера, если у меня есть время. Она называла себя Эстер. Как, вы сказали, ее имя?

– Мёрси Харт. Эстер Ланж – это ее тетя.

– Значит, именно эти двое – Мёрси Харт и Эстер Ланж – знают ответы на ваши вопросы. Либо Мёрси Харт использует имя Эстер Ланж, либо Эстер Ланж стоит за тем, из-за чего закрыли клинику.

– Клинику закрыли из-за женского обрезания, – сказала Барбара.

Рот доктора Уэзеролл открылся, потом снова закрылся. Похоже, ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Чушь какая-то.

– К сожалению, нет, – сказал Линли. – У нас есть заявление матери будущей пациентки, подтверждающее это.

– И вы думаете, что я в этом замешана? Я много лет устраняю ущерб, причиненный женщинам калечащими операциями на половых органах. – Она вскинула руки, словно предупреждая возражения. – Как я сказала, мне нужно принять душ и ехать на Собачий остров. Вы достаточно долго мешаете мне сделать и то и другое.

Вестминстер Центр Лондона

– Похоже, они были на одной стороне, шеф, – сказала Барбара, когда они шли к своим машинам. В Твикенхэм они приехали по отдельности, каждый из своего дома. – Похоже, обе они боролись с женским обрезанием, только каждая по-своему. Ее рассказ вполне логичен. Она не знала, что Тео Бонтемпи – детектив, член специальной группы. Встретив ее в таком месте – да еще в африканском наряде, – она удивилась, ведь так? Простая случайность.

Барбара закурила, и Линли осуждающе посмотрел на нее.

– Мы на улице, – напомнила она.

– Могла бы подождать, пока сядешь в машину, – буркнул Линли.

– Хуже нет, чем бывшие курильщики, – сказала Барбара, обращаясь к небесам. Ответа не последовало, и она продолжила: – Если она консультировала женщин в клинике на Кингсленд, то вполне могла рассказывать женщинам о неприемлемости обрезания, особенно втайне от Мёрси, когда та была занята.

– Тем не менее она утверждает, что ничего не знает об этом, тогда как Мёрси называет себя наемным работником и говорит, что клиника принадлежит кому-то еще.

– Вы ей верите? Я имею в виду Мёрси. Не доктора Уэзеролл.

– Она предпочла отправиться в тюрьму Бронзфилд, только чтобы не рассказывать правду. О чем это говорит?

– По мне, так она опасается, что на нее повесят кучу обвинений, после чего она вернется в Бронзфилд на несколько лет, совершенствоваться в искусстве макраме.

– А вы что думаете?

– Возможно, она боится.

– Точно. Боится попасть за решетку. У нее есть мотив, шеф. И еще какой. Неудивительно, что она не хочет говорить ни с нами, ни с кем-либо другим, у кого есть серебристые браслеты.

Затем каждый сел в свою машину, и они направились в центр Лондона. Было еще довольно рано, и пробки еще не успели образоваться. Они ехали довольно быстро, и только на Грейт-Вест-роуд столкнулись со скопищем автобусов, такси и легковых автомобилей, ежедневно испытывающих терпение, выносливость и навыки вождения тех, кто осмелился сесть за руль.

В Чизвике Линли потерял из виду «Мини» Барбары. Но ей каким-то образом удалось добраться до подземной парковки Нового Скотленд-Ярда через несколько секунд после того, как Линли выбрался из своей «Хили Элиотт» и с удовлетворением отметил, что на машине нет ни единой царапины.

К лифту они пошли вместе; Хейверс нещадно дымила сигаретой, и его недовольный взгляд ее ничуть не смутил. Не было никакого смысла шутить насчет освежителя воздуха, и поэтому Томас лишь сдержанно поздоровался с Доротеей Гарриман и вместе с Хейверс присоединился к остальной команде.

Они сгрудились вокруг стола Уинстона Нкаты, передавая друг другу что-то похожее на фотографию. В атмосфере комнаты витало нечто. В других обстоятельствах это могло быть воодушевление, но в данный момент Линли не видел ничего такого, что могло бы вызвать воодушевление.

Первым их заметил Нката.

– Вы должны взглянуть на это, шеф. Я взял это у Монифы Банколе перед отъездом из Брикстона.

Линли и Хейверс подошли ближе.

– Что это? – Томас достал очки и посмотрел на фотографию, которую ему протягивал один из констеблей. На ней был запечатлен симпатичный черный подросток; часть лица его была скрыта в тени. Белая футболка с небольшим вырезом. Руки скрещены на груди, но свет падает так, чтобы подчеркивать рельефные мышцы. Линли сразу понял, кто автор фотографии, еще до того, как перевернул ее и увидел на обороте золотистую печать с именем Деборы.

– Кто это? – спросил он.

– Тани Банколе. Сын Монифы. Он в Челси вместе с Симисолой.