Есть, господин президент!

– Не то? – спросил отставной шеф-повар «Пекина». Он наблюдал за действиями гостя с нарастающим интересом. – Не Парацельс?

– Нет. – Макс печально развел руками. – Одна вроде похожа, но сорт бумаги, чернил, вид картинок… Нет. Не совпадает. В «Магнус Либер Кулинариус» не должно быть виньеток и буквиц, автору было не до них. И потом здесь везде символ кухонной соли – мизинец с ключом, а у Парацельса должен быть просто ключ…

Когда мы поднялись обратно из подвала, Тринитатский той же кнопкой вернул цельность столу, усадил нас вокруг, налил всем по чашке зеленого чая, пригубил из своей и сказал:

– Сочувствую вам, молодые люди. Так вы ничего не добьетесь. Чай был крепким, тон хозяина – веским. Не поспоришь.

– Большинство владельцев манускриптов, – продолжил Всеволод Ларионович, отпив еще глоток-другой, – уж я-то знаю, никогда не покажут посторонним своих хранилищ. Тут ваш покорный слуга скорее исключение из правил. Да и я бы вас, простите, без рекомендации Адама вряд ли пустил в свой подвал.

– И что же делать? – спросила я, скорее для порядка. Уж больно потерянный вид был у Макса. Даже злиться на него не хотелось.

– Мой совет – ищите не книгу, а ее проявления. – Тринитатский важно поднял палец. – Ищите следы. Вот что вам, Яна, известно, к примеру, о самих рецептах из этой «Магнус Либер Кулинариус»?

Судя по любопытству в глазах старого повара, он был не прочь обогатить свою практику еще какой-нибудь редкостной «свининой по-парацельски». Мне было неловко его разочаровывать. Но увы.

– Ничего о рецептах мне не известно. Вот он, – я кивнула в сторону Макса, – у нас изучил все источники.

– Детальных описаний я не нашел, – нехотя сознался Кунце. – Зудхофф и фон Бодштейн пишут только, что блюда, которые можно приготовить по той книге, унштандардлих. Нестандартные. Особые. Однако все биографы почему-то избегают конкретных описаний.

– Очень жаль, – огорчился Тринитатский. – Это сильно усложняет ваши поиски. И все-таки дело не вполне безнадежное. Слово «нестандартные» – не такая плохая зацепка. За последние пятьсот лет в мировой кулинарии многое, конечно, поменялось. В Европу и Америку пришла азиатская кухня, на Дальний Восток – африканская и европейская, в Россию – американская, на островах Океании отказались от каннибализма в пользу фаст-фуда. Но… – Хозяин допил свой чай и отставил чашку. – Но кардинальных сдвигов в мире не произошло и произойти не могло. А все почему? Природа, молодые люди. Язык человеческий остался языком, мышечным органом на дне полости рта. Вкусовых рецепторов не убавилось и не прибавилось. Вы можете насильственно внедрить картофель, и он приживется, станет модным, потом необходимым. Но вы не сможете сделать модным кушаньем опилки. Великие гастрономы оттого и считаются великими, что варьируют тот же стандарт, не меняя его в главном… Возьмите все меню всех ресторанов Москвы, возьмите в руки красный карандаш, вычеркните оттуда все тривиальное – и сколько блюд будет в остатке? Вот-вот. Совсем немного. Вы, Яна, прекрасная ученица Адама, я убедился, – вам и карты в руки. Прикиньте, у кого в Москве самые необычные первые блюда, мясные деликатесы, десерты. Действуйте методом исключения. Если ваша «Магнус Либер Кулинариус» действительно цела, как уверяет господин Кунце, и не используется где-нибудь в качестве гнета для бочковых огурцов – что в России возможно, – у вас есть шанс рано или поздно найти искомое…

Когда мы наконец распрощались с хозяином и мотоцикл выкатился обратно на Николоямскую, я услышала в шлеме бодрый голос Макса:

– Старик прав. Метод не быстрый, но реальный. А мы скоро можем начать искать эти необычности?

Ну нет, подумала я, больше ему из меня не сделать дурочку.

– Скоро, – пообещала я. – Очень скоро начнем. Как только герр Кунце поведает о том, о чем забыл рассказать вчера… Тормозите! – Я чувствительно ткнула в кожаную спину. – И снимите шлем.

Мотоцикл послушно прижался к обочине дороги. Макс повернулся ко мне, снял шлем. Дождался, пока я стяну свой, и спросил:

– А о чем я забыл?

Глаза его при этом были честные-честные.

– Ненавижу, когда мои клиенты мне врут, – сурово припечатала я. – Я не стала ничего говорить при Тринитатском, чтобы не грузить его нашими разборками… Слушайте, я же видела, как вы рассматривали те книги в подвале. И дурак бы понял, что вы с первого взгляда могли определить – похожа книга на нашу или нет. Откуда вы знаете про буквицы, про рисунки, про бумагу? Только не говорите, что вы и про это вычитали у вашего Зудхоффа, не морочьте мне голову!.. Словом, или вы сейчас скажете правду, или платите мне за день работы на вас – и ауфвидерзеен!

На арийском лице сию же секунду изобразилось полное раскаяние. Макс переложил шлем в левую руку, а правой коснулся груди.

– Я не собирался вам врать, – объявил он. – Я просто кое-что отложил на потом. Чтобы не тратить времени.

– Считайте, что «потом» наступило, – отрезала я. – Давайте.

– Может, хотя бы доедем до отеля? – взмолился Макс. – Тут не самое подходящее место для разговора.

– Нет, выкладывайте сейчас. Обочина – место вполне подходящее.