Есть, господин президент!

– У меня в работе много проектов, – насторожился я. – Не скрою, есть среди них и «Почва». А в чем дело? Что-то случилось?

– Ай-яй-яй, Иван Николаевич! – Старый гэбэшный змей с удовольствием вернул мне мою же реплику. – Ваши ребята здорово вляпались. – Не выпуская одной рукой верблюжьей шеи, другую он засунул в карман и достал три фотоснимка: – Узнаете хлопчиков?

Широкие плечи. Короткие стрижки. Маленькие головки. И у каждого из троицы – довольно сильно побитые хари.

– Первый раз их вижу, – честно ответил я, – одно могу сказать точно: в политсовете партии «Почва» этих трех образин нет.

Внешний мир сделал еще полоборота, и Савва Артемьевич сказал:

– Ну конечно, нет! Это Хоффман, Вертмюллер и Липски. Они не местные, они из так называемой «Европейской партии возрождения порядка», поклонники фюрера. Мы сейчас вместе с Европолом отслеживаем нацистские группировки, в рамках одной совместной операции, и я вдруг узнаю, что эти трое въехали к нам не по обычной турвизе, а по официальному приглашению. Догадываетесь, кто им дал «крышу»?..

Слушая генерала, я уже мысленно представлял Тиму Погодина на дыбе. Как ему сдирают кожу. Как пытают «испанским сапогом». Как льют на голову горячее подсолнечное масло. И это самое легкое из того, что мерзкий хомяк заслуживает. Это ведь надо ухитриться – так меня подставить! А главное, так не вовремя! Ну почему я не проверил этих Тиминых союзников через МИД? Собирался же, олух!

– И, возможно, они еще замешаны в покушении на одного из москвичей. Но мы не стали раздувать дело и выперли их из страны по-тихому учитывая, какую тень это происшествие может бросить на Госдуму и на вашу Иван Николаевич, сферу… Однако, – прибавил генерал, – я буду вынужден доложить обо всем президенту. Сегодня днем.

– Послезавтра, – быстро предложил я. Чего-то вроде я ожидал и был готов к торгу. – И не днем, а вечером. Ну же, Савва Артемьевич, пойдите мне навстречу еще разок. Сами понимаете, мне нужно время, чтобы подстелить соломки. А я в долгу не останусь.

Целых два оборота Голубев что-то просчитывал, а затем ответил:

– Не позже, чем завтра вечером. И у меня встречная просьба.

– Сделаем, без проблем! – Я выпустил правое верблюжье ухо и для верности приложил руку к груди.

Если он вдруг откуда-то узнал о «парацельсах» и потребует своей доли, шиш я ему чего отдам. Выхода у меня нет. Война так война.

– Отдайте мне Сканженко. – Голубев, к великому моему облегчению, попросил о другом. – Я в курсе, что он – ваша креатура, но и вы признайте: Архипыча заносит. МГТК хапает не по чину, много обиженных, нам уже полгода идут сигналы. Сейчас удобнее всего снять с таможни пару скальпов. И народу будет приятно, и бизнесу полезно, и терминалы чуток разгрузим…

Два круга подряд я молчал, симулируя нерешительность, колебания и сомнения. Голубев должен был верить, что за полтора дня отсрочки своего рапорта он взял с меня хорошие отступные. Не дай Господи ему понять, насколько он продешевил! За полтора дня свободы я – при нынешних обстоятельствах – отдал бы ему не только всю таможню со всем ее добром, но и фалангу своего мизинца на одной руке.

– Хорошо, – сказал я наконец. – Ваша взяла. Договорились.

– Вот и чудненько. Тормозим?

– Тормозим. – Я помахал рукой.

Это был знак остановки. Вскоре внешний круг мира перестал подрагивать и расплываться, замедлил скрипучий бег вокруг нас и наших верблюдов, потом заковылял на самой малой скорости и встал. В один прекрасный день, подумал я, старая ось не выдержит, и карусель вместе с нами вознесется в небо – так высоко и по такой красивой траектории, что фанатам НЛО одних разговоров хватит потом на год вперед, а старик Бекташев, естественно, решит, будто из космоса вернулись его гиганты, и помрет счастливым…

На обратном пути я прямо из машины набрал номер своей приемной. Софья Андреевна, ранняя пташка, была уже на службе.

– Нашлись альпинисты, Иван Николаевич! – радостно воскликнула она, как будто те двое доходяг с Тибета были ее, по меньшей мере, близкими родственниками. – Сейчас передали по «Эху». Оба, Шалин и Болтаев, живы, представляете? Их, кажется, успели даже доставить в Москву. Погодин уже три раза звонил сюда и очень просил записать его к вам на прием, когда вам удобно.

– Я его, Софья Андреевна, без записи приму, – угрожающе процедил я. – Немедленно. Вне очереди. Я его так с Органоном приму, что они мой сегодняшний прием надо-о-о-олго запомнят. Срочно найдите обоих, и чтобы пулей мчались ко мне!

Дыбу, кипящее масло и прочую инквизицию придется отставить, с сожалением размышлял я, покуда мой шофер Санин выруливал по Пражской набережной в сторону Кремля. Жаль, конечно, но мне сейчас не до пыток. Это успеется. Мавры еще не сделали своего дела. Завтра я их по-любому вышвырну но до завтрашнего вечера пусть ударно потрудятся на меня. Самое большее, что я могу себе позволить, – это врезать разок по жирным хомячьим щекам…

Увы! Сразу по приезде оказалось, что времени у меня нет даже на легкую педагогическую раздачу оплеух.