Есть памяти открытые страницы. Проза и публицистика

Выпущен был с 4-ой серебряной медалью в коллегию иностранных дел. На дипломатическом поприще оставался вплоть до конца жизни. Был секретарём посольства в Северо-Американских Соединённых Штатах, где впоследствии стал посланником; а до этого побывал в Филадельфии, Париже, Мадриде, Копенгагене, Лондоне. Затем был назначен поверенным в Бразилии, после переведён в Португалию, а закончил Ломоносов свою дипломатическую карьеру чрезвычайным посланником и полномочным министром при Нидерландском дворе.

Своими впечатлениями о посещаемых странах Ломоносов делился с русским читателем, печатаясь, в частности, в основанном Пушкиным «Современнике». Он был первым, кто открыл русскому обществу мир Латинской Америки, познакомил с её населением и историей, немало способствовал установлению культурных и экономических связей с далёкой страной. Хорошим знанием Южной Америки Ломоносов обязан не только своему широкому кругозору и ревностному отношению к обязанностям русского посланника, он прекрасно изучил язык, да так, что коренной житель Бразилии вряд ли бы заподозрил в нём иностранца.

Будучи около сорока лет за границей, Ломоносов практически утратил связь с лицейским братством. На сходках выпускников он присутствовал всего два раза, а когда в 1856 году бывший выпускник Лицея случайно познакомился с Ломоносовым на пароходе и пытался порасспросить его о том легендарном, первом лицейском выпуске, Сергей Григорьевич почти ничего не мог ему рассказать. Он забыл своих товарищей, а «о Пушкине не мог сказать ничего».

Николай Корсаков

1800–1820

Корсаков, пожалуй, был самый близкий к Пушкину лицеист по дарованию и воображению. Учение, по свидетельству Корфа, давалось ему очень легко, у него была хорошая память и яркая, интересная внешность. Одарённость, прежде всего музыкальная, признавалась соучениками безусловно, он имел прекрасный голос и виртуозно играл на гитаре. С Пушкиным его роднила живость характера, близость темпераментов и острота языка, разве что в Корсакове было чуть больше рассудительности и такта.

На его проницательный ум и счастливую память не раз указывали педагоги и воспитатели, как и на настойчивое желание самосовершенствоваться. Да, ему несколько не хватало прилежания, но, благодаря его способности к учению и умению исправлять ошибки, учиться на них, он с лихвой восполнял этот свой недостаток. Надзиратель Пилецкий по прошествии года обучения вынужден был констатировать, что Корсаков «с некоторого времени весьма исправился».

Он первым взял почин выпускать лицейские журналы. На его счету их было несколько: это и «Вестник № 1», и «Для удовольствия и пользы», и «Неопытное перо», который он издавал вместе с Пушкиным и Дельвигом. В журнале «Лицейский мудрец» он имел свою редакторскую колонку, где проявил себя как грамотный, умелый редактор. Его издательские инициативы, скорее всего, были спровоцированы влиянием старшего брата, Петра, который был хорошим писателем, переводчиком и издателем. Произведения лицеистов в журналах обычно давались без подписи, поэтому сказать, насколько хорош был Николай Корсаков как литератор, мы с уверенностью не можем. Но композитор он был блестящий, и как впоследствии вспоминал Пущин, его романсы исполнялись всюду, «во всех домах, где Лицей имел право гражданства». На стихи Пушкина Корсаков написал несколько вещей – «К Делии», «К Маше», «К живописцу».

По окончании Лицея Николай Корсаков получил похвальный лист № 3 с правом на серебряную медаль и уехал во Флоренцию для работы в русской дипломатической миссии. Там он серьёзно заболел чахоткой, как тогда говорили «грудью», и в возрасте двадцати лет скончался. Александр Сергеевич горько сожалел о своём лицейском товарище. Это была уже вторая потеря Лицея.

Он не пришёл, кудрявый наш певец,
С огнём в очах, с гитарой сладкогласной;
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит…

Модест Корф

1800–1876

Среди лицеистов, оставивших о Пушкине более всего воспоминаний, был, пожалуй, Модест Корф, в то время как Пушкин его не упомянул в своём творчестве ни разу. Когда Корфа спрашивали почему, он невозмутимо ссылался на короткую жизнь поэта, не успевшего о нём написать. Да, если бы он имел возможность прочесть воспоминания Корфа, то наверняка ему было бы посвящено немало строк в ответ, не оставляющих для оппонента ни единого шанса оправдаться.