Есть совпадение

Я снова открываю ее сообщение и читаю Конни, расхаживая по комнате, словно так смогу уйти от слов на экране, хотя при этом телефон продолжает находиться в моих руках.

– Ты собираешься ей ответить?

Нет. Да.

– Я не знаю.

В результате я делаю то, что обычно делаю, когда сталкиваюсь с трудным выбором: включаю Кэрри Андервуд и позволяю Конни сделать все за меня.

– А что бы сделала ты?

Тринадцатилетняя Конни выступила бы передо мной с планом на двенадцать шагов, занесенным в таблицу Excel с такими кислотно-яркими цветовыми обозначениями, что лепрекон Lucky Charms содрогнулся бы при виде этого. Семнадцатилетняя Конни, к сожалению, слишком мудра для подобного.

– Давай составим список плюсов и Конни, – предлагает она.

Из меня вырывается стон из-за каламбура, которому Конни никогда не даст кануть в лету, и из-за перспективы составления упомянутого списка. Список плюсов и Конни отличается от обычного списка плюсов и минусов не только потому, что он заставляет всех вокруг закатывать глаза, но и потому, что вместо привычной формулировки: «Что произойдет, если я это сделаю?» – Конни настаивает, чтобы делать список, основываясь на обратном: «Что произойдет, если я этого не сделаю?» Она утверждает, что в такой интерпретации минусы – это не отрицательные стороны, а отрезвляющая правда. Конни, если хотите. Вполне подходящее название, учитывая, что Конни – никто иной, как воплощение суровой честности.

Первый плюс настолько очевидный, что даже нет смысла записывать его: я бы не хотела злить родителей. Предполагаю, они пришли бы в бешенство. Верно? Какова бы ни была суть ситуации, все это не просто чрезвычайно странно, но и должно иметь смысл, почему предкам пришлось пойти на крайние меры и скрыть это от меня.

А еще я не в том положении, чтобы расстраивать родителей, которым и так приходится постоянно возить меня к репетиторам, частенько менять разбитые экраны телефонов и через день отвечать на звонки соседей, обеспокоенных тем, что я опять залезла куда-то, куда не следует.

И все же есть нечто, отодвигающее чувство вины на задний план: мысль о союзнике.

О том, с кем смогу поговорить о вещах, которыми не могу поделиться с родителями или даже с Конни, чем-то вроде БНИ. Или о том, как меня сводят с ума бесконечный контроль моих оценок, что в общем-то только усугубляет ситуацию. Или что я понятия не имею, как мне вписываться в этот мир после окончания средней школы, если для меня в нем вообще есть подходящее место.

О том, кто мог бы стать для меня таким человеком, каким был Поппи, кто понимал бы меня настолько, что я бы не испытывала ни тени смущения, рассказывая неловкие истории или делясь своими фотографиями. Я родилась в семье нервных людей, у которых все должно идти по плану, но он был для меня родственной душой – любил классные приключения, обладал таким же импульсивным характером, а еще попадал в неловкие истории, которые ничуть не уступали моим. Я могла рассказать ему всю правду о себе – хорошую, плохую, мерзкую, что-то вроде: «Уверена, что выбросила свой ретейнер, и он теперь где-то среди шестидесяти мешков мусора за школьным спортзалом», – и при этом никогда не испытывала ощущения, что могу его разочаровать.

Вот он – тот самый Конни. Возможность найти человека, который поймет меня, как никто другой. Если я не сделаю этого, у меня никогда не будет другого шанса.

– Эй, Эбби? У меня есть несколько замечаний! – зовет папа.

Я зажмуриваюсь.

– Мне нужно идти. Но… никому не говори об этом, хорошо?

– Конечно, не скажу.

Прежде чем успеваю повесить трубку, Конни спрашивает:

– Подожди, даже Лео?

– Я расскажу ему, просто хочу…

Закричать в подушку? Ворваться в спальню родителей и заявить: «Я ЗНАЮ ПРАВДУ!» – словно в эпизоде нелепого комикса с текстовым пузырем над головой? Убежать, присоединиться к цирку и никогда больше не думать ни о чем?

– Поняла. Удачи. – Возникает небольшая пауза. – И еще, странно ли будет, если я на нее подпишусь?

– Конни!

– Что? Она – идеал. Как ей удается делать эти безумные позы йоги со стойкой на руках. И я просто без ума от Руфуса.

– Кого?

– Ее пса.

– Все, пока.

Я вешаю трубку и делаю вдох, который в общем-то вовсе и не вдох, а принятие решения. Того, которое я, несмотря на все «за» и «против», буду не в силах отменить.

Я открываю приложение и печатаю ответ: «Ты завтра свободна?»

Глава третья

Я так хорошо знаю дорогу от моего дома до Грин-Лейк, что представляю больше не маршрутную карту, а карту собственной жизни. В детстве я каждую субботу просыпалась на рассвете и ждала, ждала, ждала, ждала, ждала, когда же Поппи заедет за мной и отвезет в «Бин-Велл», маленькую кофейню, которую он открыл вместе с бабулей, умершей еще до моего рождения. Мои родители проводили выходные, зарываясь в учебники по юриспруденции, а я ела булочки с шоколадной крошкой, раскрашивала бесчисленные рисунки драконов и единорогов и возилась с кнопками старой камеры «Никон», которую давал мне Поппи.

Папа подъезжает к «Бин-Велл» и с сожалением вздыхает.

– Не хочешь заскочить?