Есть совпадение

Снова наступает тишина. Я пинаю комок грязи в мокрой траве, как раз в тот момент, когда Савви смотрит вниз и делает то же самое. Это нервирует. Я понимаю: пока мы избегали того, ради чего пришли сюда – мы обе нарушаем правило, находясь здесь. Негласное. Зарытое так глубоко в прошлом, что наши родители даже не рассказали о нем. Оно имеет странную власть над нами даже сейчас, когда мы стоим друг перед другом в доказательство того, что мы обе настоящие.

– Я, э-э… мой папа скоро напишет. Он заканчивает кое-какие дела.

Я вздрагиваю, как только говорю: мой папа. Потому что он не мой папа, не так ли? Технически он наш папа. И только теперь эта деталь кажется менее абстрактной и более реальной, как барьер между нами, к которому мы обе прикасаемся.

Савви кивает.

– Не хочешь присесть?

Я смотрю на скамейку, зная, что если позволю этому случиться, звон в моем мозгу превратится в крик.

– Может, лучше прогуляемся вокруг озера?

Савви, кажется, вздыхает с облегчением.

– Да.

– Я подожду здесь с Руфусом, – говорит Микки, подмигивая. – Попробуй узнать, у кого он украл этот SPF-60[14].

Я знаю Микки всего несколько минут, но, когда мы выходим на посыпанную гравием дорожку, я искренне скучаю по ней. Мое горло кажется суше, чем клейкая лента на верхней части скейтборда, а ладони такие мокрые, словно я вылезла из зарослей водорослей, как озерное существо. Я чувствую себя… не в своей тарелке. Не тем человеком, которым обычно являюсь.

Мне никогда не приходилось думать об этом раньше, и не было того, с кем себя сравнить, а теперь эта прогулка, разговоры, инстаграм с шкалой крутости – новый способ самоопределения, которого у меня никогда раньше не было.

Мы молчим, пока отходим на некоторое расстояния от людей, прогуливающихся у озера. Она ведет себя так, словно это все в порядке вещей, но когда оглядывается, чтобы убедиться, что я все еще здесь, беспокойство, созревающее в ней, становится очевидным. Интересно, для нее это то же самое, что и для меня – странное ощущение, будто видишь другую версию себя, и внезапный страх, когда перестаешь понимать, а нравится ли тебе это вообще.

Глава четвертая

– Ну, – начинает Савви.

У меня вырывается нервный смешок, чего раньше со мной никогда не случалось.

– Ну.

Я не могу на нее смотреть, и в то же время пялюсь на нее. Мой взгляд сосредоточен на ней и на пространстве вокруг нее – везде и нигде одновременно. Я – не я, когда нахожусь рядом с ней. Мне трудно понять, что более странно: то, что мне о ней известно, или то, что нет.

Она неожиданно сходит с тропинки, вылавливает брошенную кем-то бутылку и направляется к мусорному баку. Я стою как вкопанная, сомневаясь, должна ли последовать за ней, но девушка даже не оглядывается.

– Как меня это раздражает, – произносит она в качестве объяснения, когда возвращается.

Но это короткое мгновение дает мне возможность увидеть мир, в котором живет Савви – или, по крайней мере, мир, каким она его делает. Чистый. Точный. Контролируемый. Все то, что ко мне никак не относится.

– Я начну, – говорит она с видом человека, привыкшего брать ситуацию в свои руки. – Думаю, нужно сказать: я всегда знала, что меня удочерили.

Мы идем, но она не отрывает от меня взгляд, показывая, что я всецело владею ее вниманием. С самого начала становится ясно, что она не из тех, кто делает что-то наполовину – когда она сосредоточена на мне, она действительно сосредоточена, отрываясь только для того, чтобы уступить дорогу велосипедистам и детям на самокатах.

– А мне, наверное, нужно сказать… Что я понятия не имела о твоем существовании.

Я боюсь, что она может неправильно это понять, но девушка лишь кивает в ответ.

– И я о твоем тоже. Мои приемные родители всегда говорили, что мои биологические были слишком юными и даже не встречались. Но похоже, у них появилась ты.

Не успев подумать, как помягче выразиться, я бормочу:

– Ну, еще три брата.

Брови Саванны подлетают вверх.

– У тебя три брата? – Это то, что она произносит вслух, но я слышу: «У нас три брата?»

Я удивлена внезапной искре чувства, вспыхнувшей внутри меня к этим диким, нелепым, гадким мальчишкам, которые научились своим самым диким, нелепым и гадким выходкам у меня. И даже не от мысли, что она захочет иметь с ними что-то общее. Скорее, наоборот, мне страшно, что она не захочет. Вдруг она будет плохо думать о них – об этих маленьких продолжениях меня: пухлых щечках, грязных пальцах и разбитых коленках, которые создают мой мир.

Когда я наконец решаюсь взглянуть на Савви, ее брови приподнимаются, выражая едва заметную радость. Как будто она понимает. Возможно, нам все же стоит попытаться.

– Может быть, четыре, – говорю я, стараясь говорить спокойно. – Иногда я сбиваюсь со счета.

Савви не смеется над шуткой, как делают, чтобы заполнить тишину. Крохотная часть меня уважает ее за это, но большая часть волнуется, не понимая, что стоит, а что не стоит говорить.

– Я всегда считала себя случайностью, – говорит Савви.