Есть совпадение

– Я видел достаточно твоих работ, чтобы понять, что это ложь.

Я сжимаю его руку еще раз, прежде чем отпустить, и устраиваюсь на местечке в траве с видом на воду. Лео колеблется, затем садится рядом со мной, уставившись на берег.

– Ты прочитал подпись?

– Там была подпись? – спрашивает Лео. Он выглядит обеспокоенным. – Я не делал никаких подписей к твоим постам…

– Вот, – говорю я, протягивая ему свой телефон. У меня уже была открыта страница, так что нам не нужно беспокоиться о ее загрузке. Я протягиваю ему телефон и даю прочитать, наблюдая, как меняется выражение его лица.

Он читает цитату, тихонько бормоча ее себе под нос. После нескольких недель работы над эссе о Бенволио я хорошо запомнила цитату этого персонажа:

Постой, и я с тобой. Меня бросая,
Ты дурно, брат, со мною поступаешь

[37].

Он потратил достаточно времени на подготовку собственного сочинения по «Ромео и Джульетте» в начальных классах, чтобы знать ее.

– Эбби…

Я беру у него телефон, мои пальцы сцепляются с его пальцами и переплетаются. Это тот самый обдуманный жест, который мог бы испугать меня несколько дней назад, но сейчас я чувствую себя воодушевленной этим жестом, этой верой в то, что я могу сказать то, что должна сказать.

– Итак, я собираюсь пойти в летнюю школу. Через две недели.

Плечи Лео немного опускаются ниже к траве, и он ожидает, что я нарушу молчание чем-то другим.

– Я вчера вечером перечитала письмо, – говорю я ему. – У нас будет интенсив по «Ромео и Джульетте». То же самое сочинение по новой.

Он увлечен, как и всегда, даже в этот момент, когда он определенно ясно думает, что я собираюсь его разочаровать. Он откидывается назад, будто устраивается на чем-то – не на земле под нами, а на принятии.

– Вот только тезисы разные.

Я пристально гляжу на него, выжидая. Наблюдаю за тем, как загораются его глаза, устремленные на воду, за изгибом его челюсти, за шелестом темных волос у уха. Наблюдаю, пока он не поймет, что я никуда не ухожу, и у него не останется выбора, кроме как оглянуться.

– Я тут подумала… Я ошиблась с предыдущим. Или, по крайней мере, мое сердце никогда не было согласно с этим. – Я наклоняюсь ближе, понижая голос. – Новое сочинение будет о том, почему нам всем нужен Бенволио.

Лео испускает легкий вздох удивления, тихое понимание, которое растекается по его лицу, искрится в его глазах и изгибает края его губ.

– Тебе понадобятся веские доказательства для этого тезиса, знаешь ли.

Я усмехаюсь в ответ.

– Думаю, у меня их здесь предостаточно.

В его выражении лица появляется несомненная трещина, которая раскалывает его и уходит глубже, за пределы лица.

– Эбби, – говорит он. – Я… Я все еще уезжаю в сентябре.

– Да. В Нью-Йорк, а не на Марс. – Я понижаю голос. – Ты читал эту цитату. Я серьезно, Лео. Даже если ты куда-нибудь уедешь, мое мнение не изменится.

Он поджимает губы и ищет взглядом мои глаза.

– Это ты сейчас так говоришь, Эбби, но это целый год. Тысячи миль. И я хочу этого. Я хочу быть с тобой.

Он сжимает мою руку своей рукой так крепко, чтобы я понимала, что он это имеет в виду, но достаточно свободно, чтобы мне было легко отпустить ее.

– Но ты… ты навеки дорогой для меня человек. Ты всегда была такой. И я не хочу начинать что-то столь серьезное, когда это может закончиться из-за вещей, которые мы не можем держать под контролем.

Я не могу знать наверняка, что нас ждет в будущем – будем ли мы вдвоем готовы пройти через это расстояние или какими людьми мы будем через год-два, а то и дольше. Я даже не могу сказать, где буду я, не говоря уже о том, куда может занести его.

Но важно не знание. Важно чувство – и это чувство глубже, чем километры между нами, сильнее, чем любые проблемы, с которыми мы можем столкнуться.

– Наша жизнь еще много куда заведет нас, – тихо говорю я, крепче сжимая его руку. – Как ты и сказал: разные люди в разное время получают разные возможности. Но то, что я чувствую к тебе… это никогда не изменится. Так что если ты действительно чувствуешь то же, что чувствую я…

– Чувствую, – говорит он. – Ясно как день.

Мы оба начинаем улыбаться, но наши улыбки цепляются друг за друга, притягивая нас ближе, чем мы ожидали, а потом мы оказываемся так близко, насколько это вообще возможно. Поцеловать Лео теперь так легко, что я едва ли не пропустила момент, когда это произошло – это как не помнить, как открываешь входную дверь, когда возвращаешься домой, или как не просыпаться посреди ночи от одного и того же громкого звука, который слышал тысячу раз. Словно это не тот самый важный момент, который действительно что-то определяет; это просто момент, встроенный в жизнь посреди всех остальных. Момент, который переносит в следующий этап, но не более и не менее важный, чем все остальные, потому что конечный исход всегда будет один и тот же.