Есть стыковка! История первого рукопожатия СССР и США в космосе

Настало утро 11 октября. Дул сильный ветер с востока, его порывы достигали 10–13 метров в секунду и превышали допустимые для работы системы аварийного спасения 9 м/с. (При отстреле корабля на малой высоте ветер снес бы командный модуль на сушу, и приземление оказалось бы весьма болезненным – хорошо если без травм.) Однако все шло нормально и на Мысе, и в Хьюстоне, и никто не хотел отменять пуск только из-за того, что в течение нескольких секунд будет нарушаться один из критериев аварийного прекращения полета. Джордж Лоу входил в группу, обсуждавшую сложившуюся ситуацию в ЦУПе. По его мнению, которое разделял и сменный руководитель стартовой смены Глинн Ланни, при уже продемонстрированной надежности «Сатурна» было маловероятно, что мы столкнемся с «абортом» в течение нескольких первых секунд.

В 10:00 самая большая ракета, когда-либо поднимавшая астронавтов в космос, с ревом ушла с площадки № 34 и безупречно вывела «Аполлон-7» на орбиту. В последующие дни корабль функционировал превосходно. Его топливные элементы работали хорошо, вырабатывая электроэнергию и питьевую воду. Прошла тщательную отработку двигательная установка служебного модуля. Мы даже отсняли серию первых телевизионных шоу с орбиты, используя новую черно-белую камеру.

Не работало гладко лишь одно – экипаж. Уолли оставался непреклонным в своих взглядах Даже проиграв несколько схваток накануне старта, он не сдался. Телевизионная камера стала одним из камней преткновения. Экипаж должен был включить ее в первый раз на второй день полета, но Уолли отменил включение, вызвав раздражение у менеджмента NASA и у службы связей с общественностью.

Что еще хуже, Уолли простудился, заразив Донна и Уолта. Все три члена экипажа сделали одно неприятное открытие: слизь не отводится в условиях нулевой гравитации. Больные и раздраженные, они пререкались в переговорах со сменами операторов Глинна Ланни и Джина Кранца. Уолли не стеснялся прямо выражать свое недовольство, и Уолт следовал его примеру. Некоторым сюрпризом для меня оказался Донн, обычно весьма спокойный. Когда и он начинал ворчать («Хотел бы я поговорить с человеком – если его так можно назвать – разработавшим эту процедуру»), я осознал: на борту «Аполло-7» дела обстоят очень плохо.

Крис Крафт, глава Директората летных операций, то есть ЦУПа, становился злее с каждым новым инцидентом. Он хотел, чтобы Дик, или Ал, или я привели экипаж к порядку, но никто из нас не мог этого сделать. Самый большой спор вышел накануне схода с орбиты. Полетные правила требовали, чтобы экипаж был зафиксирован в креслах в скафандрах и с загерметизированными шлемами. Но Уолли, у которого все 10 дней полета нос и уши были заложены, боялся, что быстрые изменения давления в ходе снижения повредят его барабанные перепонки. Он объявил, что экипаж пойдет на посадку без шлемов.

Дик вышел на связь и попытался поговорить с ним. «Извини, Дик, – сказал Уолли. – Поскольку ты не можешь подняться сюда и надеть на нас шлемы, мы вернемся домой без них». В этом заключалась вся суть проблемы бунтующего экипажа: мы находились на Земле, а они, недосягаемые, – на орбите.

Но лишь до тех пор, когда они вернулись. Уолли еще до полета объявил о своих планах увольнения из космической программы после «Аполлона-7», так что он не переживал о возможном наказании. (У Дика, впрочем, нашлось и для него несколько тщательно выбранных слов на авианосце после приводнения.) С Донном и Уолтом дело обстояло иначе. Крис Крафт достаточно открыто сказал, что они больше не полетят. Донна все же вернули на ранее назначенное место в дублирующем экипаже «Аполло-10», но было очевидно, что это не более чем временный шаг к забвению. Уолт Каннингэм был переведен в программу приложений «Аполлона»[78].

12 ноября NASA объявило официально то, что мы с Джоном и Джино знали уже шесть месяцев: мы полетим в мае 1969 года на «Аполлоне-10». И тогда же достоянием гласности стало множество закулисных маневров. Еще в конце июля Джордж Лоу, рассмотрев все время сдвигающийся вправо график поставки лунных модулей, заключил, что МакДивитт и его команда никаким образом не смогут полететь на LM-3 ранее конца февраля 1969 года. Это создавало разрыв в графике «Аполлонов» на три-четыре месяца, а Советы дышали нам в спину. Лоу имел допуск к разведывательным материалам ЦРУ, а они показывали, что Советы готовятся к облетам Луны и строят стартовые площадки[79] для своего гигантского лунного пилотируемого носителя Н-1. (Американские аналитики официально называли его «тип G», а те, кто считал, что администратор NASA зря паникует, говоря о советском супербустере, – «гигантом Вебба».)

26 октября 1968 года на «Союзе-3» стартовал Георгий Береговой, первый советский космонавт, имевший опыт летчика-испытателя. На следующий день он сблизился с беспилотным «Союзом-2», но состыковаться не сумел. Тем не менее он благополучно вернулся, проведя четверо суток в космосе и подтвердив пригодность «Союза» к пилотируемым полетам.