Есть только дорога…

Грустно это, покидать обжитое место. Даже такое, как маленькая избушка в лесу. Леший аккуратно затушил печку снегом, сложил запас сухих дров под нары и прикрыл дверь.

Они с Ваней навязали снегоступы на ноги, взвалили рюкзаки на спины и пошагали по следам разведавшего Вани.

Реку в указанном Ваней месте действительно можно было перейти: через Сергу здесь даже шёл снегоходный след. После перехода, по следу шагать было уже проще. Леший даже взмок, пока поднимался от реки, но зато скоро пожал плоды всего: и снегоступов, и этой тропы. След вывел Лешего и Ваню прямиком к скале Утопленник, от которой шла широкая и натоптанная пешеходная тропа. Теперь можно было идти даже без снегоступов.

– Оставим их здесь? – предложил Ваня

– Не, донесём до одного моего знакомого, – ответил Леший.

В Бажуково Леший повернул с натоптанной тропы к хибарке Анатольича. Вежливо постучался в окошко рядом с окованной серебристой жестью дверки.

– Кого там принесло? О, Алёха, здорово. Заходите оба.

За чаем у Анатольича Леший вкратце поведал их приключения в апрельском лесу, Ваня похвастался снегоступами.

Леший решил нагло воспользоваться "связями", вечером их с Ваней "с ветерком" увезли в Михайловск на парковской праворукой "тойоте"-минивэне.

– Спасибо большое, удачи вам! – крикнул Леший.

Ваня же был молчалив и разглядывал апрельский Михайловск.

– Ну, а теперь пошли ко мне, – скомандовал Леший, – я же ещё руководитель похода?

– Ага. Недолго тебе осталось быть руководителем, – улыбнулся Ваня, – а вообще – здорово погуляли.

– А то…

"Вот я и дома, – думал он, – И это, на сей раз, хорошо".

…

А через два дня, отъевшийся и отоспавшийся Ваня покидал квартиру Лешего. Сегодня Ване надо было ехать на Уфу и далее на запад, а Лешему – в Ёбург. Его родители и сердобольные дедушка с бабушкой нагрузили "сибирского гостя" едой, так что Ванин рюкзак весьма отяжелел.

Они шагали по протаявшей грунтовке от "Уфимки", где возле моста через Уфу Леший показал Ване позицию для автостопа на юг и запад.

– Здесь дальнобой ходит на Уфу весь, – сказал Леший, – но можно и дальше словить спокойно. Как повезёт, короче.

– Моё предложение про Харьков в силе, кстати. Приезжайте. Все-все.

– Я передам друзьям, – сказал Леший, – Доброй тебе дороги, Вано!

Они пожали руки, обнялись и разошлись. Ваня пошагал через мост, а Леший, пиная оттаявший камешек, пошагал обратно, на позицию в сторону Ёбурга.

Глава 13. Горы, ручьи и реки.

Леший встретил Манула в переходе. В это время Леший играл "Бесимся" Вени Дркина, и опять закрыл глаза.

– Переход по тебе скучал, – сказал Манул.

– И тебе привет, Манул. Ты чего один?

– Полюха в Перми пока. Готовишься к поездке? А к поступлению в ВУЗ?

– К ВУЗу да. А про поездку – сам хотел спросить.

– Пора бы привыкнуть, что коллективные осознанные сны – это не просто бред больного воображения, а решения, принятые и обсуждаемые там, равноценны решениям из яви.

– Я выдохнул.

– Волк говорил, что ты работаешь с собой. И у меня есть предложение, пока мы не тронулись в дальнюю дорогу.

– Заинтересовал. Просто дашь мне пиздюлей, или устроишь мне маленький Шаолинь? – съязвил Леший.

– Ни то, ни другое. Да и пиздюлей тебе дать не за что. А вот идея насчёт "маленького Шаолиня" близка. Но тоже не то.

Леший зачехлил гитару и в компании Манула пошёл к выходу из перехода.

– Что ты знаешь о мире слепых?

– Нормальных слепых?

– А что, ненормальные бывают? Тех, кто не имеет зрения. Как они ходят и ориентируются в пространстве?

– Слухом. Осязанием. На запах.

– Ещё чутьём собственного тела. На языке медицины это называется "проприорецепция", кстати. Знанием положения своего тела относительно местности.

– Круто. Что ты предлагаешь?

– Походить с завязанными глазами. Я повожу тебя по местности. Будешь ходить на звук шагов. Ты под Полевским бывал?

– Нет, ни разу. Хотя хотелось.

– Завтра поедешь со мной? Походим у Азов-горы290. Там как раз тропы просохли уже.

– Трейнхопом?

– Нет. Автостопом поедем, неделимой двойкой, – Манул забил трубку и затянулся, – Мне тоже надо учиться у тебя. Всякое может быть в большом пути, и автостоп будет хорошей практикой для меня.

– Хммм. Ладно. Я ни разу не ездил в Полевской. И на Азов-гору.

– Ну, язык до Киева доведёт, – улыбнулся Манул и выпустил струю дыма.

Город в апреле всегда пыльный. Апрель в Екатеринбурге – то время, когда вроде уже и солнце, и сухо, и тепло может быть. Но при этом ощущение пробуждающейся жизни, случающееся апрельским днём в лесу, в городе сведено на нет. Разве что на неприбранных пустырях зацветут мать-и-мачехи, да выползут гопники жарить шашлык. Но город будто замирает в ожидании. В ожидании первых гроз и массово лезущей из всех газонов зелёной травы. Первые грозы с ливнями смоют всю пыль и грязь. А трава скроет изъяны городских изнанок. Вот и этот вечер в городе был таким: тёплым, пыльным. На Плотинке толкались неформалы с пивом, один из них вынес комбик с микрофоном и пел "Тыкидал-тыки-тыки-тыки-дал…" Пыль была кругом: от строителей, перекладывавших плитку возле ротонд291, от дороги, просто вытаявшая из сугробов за зиму.