Есть время жить

Обрывки мыслей, эмоций. Не отпускает. Противное это чувство — постоянное напряжение. Словно внутри не позвоночник, а струна, тронь — звенеть начну. Или порвусь? Нет, этого не будет… Не сейчас. У Робки тоже крышу сносит, сам на неприятности нарывается, словно сознательно смерти ищет. Сознательно, несознательно — дело темное, не узнаешь. И главное, причина мне непонятна, ведь за семьей ехать надо, а он тут концерты, мля, устраивает… по заявкам. Аста на глазах чахнет, забьется в угол и сидит как мышь, не шелохнется. Плакала бы лучше, эмоции выплескивала. Что за народ — все в себе держат. Вчера, когда Роберта из машины доставали, она кричала и рвалась так, что Альгис еле удержал. Кто бы мог подумать… Да что с ними обоими делать-то было — за шиворот друг к другу тащить? Теперь, конечно, не потащишь — у Робби контузия плюс одно серьезное ранение и два легких, по касательной задело. Док утверждает, что за две-три недели Робби поправится. Не знаю, я не медик, но что-то уж больно быстро. Хотя вирус, да. С ним, по Лешкиным словам, заживление идет быстрее. Ну, будем надеяться, что он прав. Вторая головная боль — Каролис. Надо будет съездить к нему, только чувствую, что поздно, нет там уже никого. В живых, я имею в виду. Если ребятки искали, а они искать умеют, то ближайший к базе хутор проверят обязательно. С толком и расстановкой. А если найдут, то… Да и Виду жалко, бабка была неплохая. Хотя почему была? Может, еще выжили… Нет, голову даю, что нет там уже никого. Но ехать надо. Кстати, а на чем? Машины-то нет, из нее такой дуршлаг получился, и как меня не зацепило? Надо будет с Колей утром переговорить и рвануть с ним в Каунас, машину поискать. Пока погода плохая, зомби на улицах меньше будет. Надо что-нибудь дизельное и попроще, нам на Украину ехать придется, а механики из нас с Робертом хреновые; как в анекдоте — только окна протереть и колеса попинать. Черт, как плохо! Мы всегда делили проблемы на двоих, а сейчас? Сейчас и поговорить не с кем. Асту лучше вообще не трогать. Альгис мужик, конечно, правильный, но исполнитель, не более. Николай? Да, он может принимать решения, не боится ответственности, инициативы хоть отбавляй. Но чужой он для меня. Остальные вообще не в счет — балласт. Полезный, в плане хозяйства, но балласт.

Аста

17 апреля, утро

Оказалось, что я заснула прямо за столом, положив голову на дневник, а Айвар ночью перенес меня на диван и накрыл пледом, чтобы я смогла хоть немного выспаться. Открыв глаза, я увидела, что он сидит за столом и ворошит исписанные листы.

— Извини, я тут прочитал, что ты вчера написала. — Он выглядел немного смущенным. — Подумал, раз не спрятала, значит, не такой уж и секрет. Это ведь Робкин ежедневник?

— Брось извиняться, Айвар. — Я только рукой махнула. — Какие секреты… Да, это его записи, нашла в разгрузке, когда вчера раздевали.

— Я, собственно, и не собирался читать, — продолжал Айвар. — Но зацепился взглядом за первую страницу, его почерк узнал и не заметил, как втянулся. А там и твои записи прочитал, на автомате. Дура ты, Аста. — Он внимательно посмотрел на меня и повторил: — Дура.

Потом Айвар подошел к окну, с минуту помолчал и, то ли извиняясь, то ли констатируя факт, глухо произнес:

— Нервы ни к черту…

— Ничего, — вздохнула я. — Я все понимаю.

Некоторое время мы молчали, но наконец я решилась и негромко спросила:

— Айвар, раз уж ты все прочитал… Ты думаешь, это что-нибудь изменило бы?

— Не знаю, — жестко ответил Айвар. — Иногда кажется, что в нашей жизни изменений быть вообще не может, не тот расклад. «Их восемь — нас двое. Расклад перед боем не наш, но мы будем играть», — процитировал он чьи-то стихи и отошел от окна. Зачем-то поворошил исписанные страницы, потом развернул стул, сел и посмотрел на меня.

— Слушай, Аста… То, что ты написала, — это правильно. Это лучше, чем в себе держать. Пользы от этой ненужной стойкости все равно нет, а вреда много. Что сделано, то сделано, в любом случае надо жить дальше. Хочется тебе писать — пиши, хочешь пострелять — стреляй. Только не молчи, очень тебя прошу.

— А что с Робби? — спросила и вдруг поняла, что зря, не готова я услышать ответ, каким бы он ни был. Есть новости, к которым просто невозможно подготовиться. Да, умом ты все понимаешь, а сердце до последнего надеется на лучшее…

— Жив. — Айвар снова встал и отошел к окну. — Спит. Док его так накачал, что до вечера будет в отключке.

— Я могу к нему зайти? — спросила я, чтобы перевести разговор.

— Зайди, если хочешь. — Он пожал плечами. — Только с вечера ничего не изменилось. А я пока чай приготовлю, кофе у нас мало осталось…

Я тихо открыла дверь в комнату, которую вчера превратили в операционную. Айвар был прав — за ночь ничего не изменилось. Роберт все так же был без сознания, только на шее еле заметно вздрагивала жилка. Я подошла и взяла его за руку. Пульс слегка частил, но это бывает, учитывая, что операцию делали под местной анестезией. Кота так и не смогли согнать — он лежал у Роберта на коленях, свернувшись клубком, и даже не шевелился.