Эстер Уотерс

— Вы хотите знать, почему предзнаменование не сбылось? Я вам скажу: потому что это вообще было не предзнаменование, вот почему. Предзнаменования всегда сбываются. А вот мы не всегда умеем правильно их разгадать, иной раз у нас для этого не то состояние духа.

Джорнеймен презрительно пожал плечами, но Кетли поглядел на него все с тем же невозмутимым и снисходительным видом.

— Хотите, чтобы я вам объяснил? Ну что ж, объясню. Предзнаменование всегда бывает правильным, но мы не всегда находимся в том состоянии духа, при котором способны его разгадать. Вам это кажется сметным, Уолтер, но почему предзнаменования должны отличаться от всех прочих явлений? А ведь все мы, к примеру, один день проверяем свои счетные книги медленнее, а другой день вдвое быстрее, потому как мозг яснее работает. Пусть-ка мне кто-нибудь скажет, что это не так!

Теперь вниманием присутствующих завладел Кетли, и замечание Джорнеймена, что, может, это бывает, когда выпито лишнее, лишь на мгновение вызвало смешки. Кетли уставил на Джорнеймена долгий, пристальный взгляд и промолвил:

— Если выпито лишнее, это может сказаться на ваших подсчетах не меньше, чем на моих предзнаменованиях… Мне все эти шуточки знакомы, я их не в первый раз слышу, но только я-то совсем не шучу, а говорю вполне серьезно. — Присутствующие одобрительно закивали. — Я ведь о чем: бывают такие минуты, когда мозг наш свеж, как майское утро. Вот такими минутами должны уметь пользоваться те, кто наделен даром читать предзнаменования. Это озарение находит вдруг, словно луч солнца, который вырывает из мрака то, что было в нем скрыто, и тогда ты можешь узреть… если ничто не помешает тебе узреть. Ну, вы поняли теперь?

Никто ничего не понял, но у всех возникло такое чувство, словно еще немножко — и они что-то поймут.

— Все дело только в том, чтобы ничто не помешало озарению.

— Но вы же сами сказали, что далеко не всегда бываете в состоянии прочесть предзнаменования, — сказал Джорнеймен, — и какая-нибудь случайность может сбить вас с правильного пути, так что все сводится к тому же самому, что с предзнаменованиями, что без них.

— Человек может споткнуться, переходя улицу, но это еще не значит, что ему надо перестать выходить из дома, разве не так, Уолтер?

На это Уолтер не нашелся что ответить, и его противник выиграл еще одно очко.

— Так вот, я допустил ошибку, сам знаю, и могу объяснить, как это произошло. Может, вам тогда легче будет понять. Три недели назад я пошел в эту самую пивную и взял то, что беру всегда… Час был ранний, никто из вас еще не заглядывал сюда. Думаю, было не позже восьми. Мистер Лэтч уехал на север — уже дня три-четыре пропадал там на скачках, и хозяюшка малость заскучала. — Кетли с улыбкой поглядел на Эстер, которая слушала его так же внимательно, как остальные, предоставив Чарльзу обслуживать посетителей. — Я неплохо поужинал, мозги у меня прояснились, ну, словом, был я как раз в таком состоянии, как уже объяснял, — подходящем, так сказать, для предзнаменования, — сидел, ни о чем не думал, и вдруг меня озарило. Вспомнился мне разговор с одним парнем насчет американского зерна, что правительство, дескать, облагает пошлиной американское зерно, будто это может помочь английским фермерам. Так вот, говорю, на меня словно озарение нашло, — так припомнился мне весь этот разговор от слова до слова, а пуще всего стояло у меня перед глазами это проклятое зерно. Прямо, кажется, мог бы все зернышки пересчитать. Тут я сразу почувствовал, что это неспроста, что это мне знак какой-то, и, поверите ли, аж задрожал весь. Хватаю я газету — она лежала на стойке, точнехонько, где вы сейчас держите руку, Уолтер, — и в ту самую минуту, когда я уже хотел пробежать глазами список лошадей, слышу на улице грохот какой-то: извозчик проскакал, как на пожар. Нас в пивной всего двое-трое было, и мы все выбежали наружу. Гляжу: лошади брыкаются, встают на дыбы, оглобли сломаны, извозчик держит лошадей из последних сил, а сделать ничего не может… Лошади понесли, и экипаж перевернулся. Бедняга извозчик был еле жив; он сломал ногу, и нам пришлось доставить его в больницу. Так вот, спрашивается, когда такое сотворилось, мог я проглядеть знамение? А на другой день — так уж, видно, судьбе было угодно — я возьми да и заверни полфунта масла в газету с этим самым скаковым столбцом.

— Ну, а пусть бы ничего не случилось, и вы глянули бы на список лошадей, почем вы знаете, что угадали бы победителя?

— Да вы что? Я бы не угадал Коноплянку, когда вся голова у меня была набита этим самым американским зерном? По-вашему, я мог бы не сообразить такое?

Все молчали, задумавшись, и Кетли допил свое виски в полной тишине. Наконец кто-то сказал, выражая, по-видимому, мнение большинства присутствующих:

— Не знаю, стоит ли ставить на лошадь из-за хорошей приметы, но пусть меня повесят, если я поставлю, когда примета плохая.

А еще один подхватил: