Естественная история разрушения

Человек, сделавший такую попытку, написал мне, что годами вынашивал проект романа о Берлине, чтобы справиться с самыми ранними детскими воспоминаниями. Одним из этих его впечатлений – вероятно, ключевым – был воздушный налет на город. «Я лежал в бельевой корзине, небо отбрасывало горячечный отблеск далеко в коридор; в этих багровых сумерках мама склонила ко мне перепуганное лицо; а когда меня понесли в подвал, стропила надо мной шатались»[115]. Автор этих строк – Ханс Дитер Шефер, ныне доцент германистики в Регенсбурге. Его имя впервые встретилось мне, когда в 1977 году он опубликовал работу о мифе «нулевого часа», точнее о личных и исторических непрерывностях, перекрывающих это «новое начало», так долго никем не подвергавшееся сомнению[116]. Несмотря на свой сравнительно сжатый формат, эта работа, одна из важнейших о послевоенной немецкой литературе, сразу после выхода в свет должна бы побудить литературоведение к пересмотру позиции касательно мнимой достоверности произведений, в том числе и созданных в 1945–1960 годах. Однако официальная германистика не подхватила инициативу Шефера, ведь и ей было что скрывать, она и сама долго ехала на бледном коне, а тот, кто рискнет колупнуть образ аккредитованного автора, поныне не застрахован от злобных писем. Итак, Шефер планировал эксгумировать свои детские кошмары, сидел в библиотеках и архивах, заполнял папки материалами, с помощью путеводителя 1933 года топографировал места действия, снова и снова летал в Берлин. «Самолет, – так он пишет в отчете о крушении своего проекта, – подлетал к городу, был августовский вечер, и озеро Мюггельзее горело закатным пурпуром, а Шпрее уже тонула в темноте; я вспомнил ангела на Триумфальной колонне, который словно шевельнул тяжелыми, чугунными крыльями и смотрел на меня со злокозненным любопытством; под телебашней на Александерплац смеркалось, витрины дышали густым сумраком; и эта тьма медленно накрывала Запад до самого Шарлоттенбурга, воды озер мягко пламенели в глазах; чем ближе мы опускались к земле, тем неистовее метались вокруг бесконечные колонны; я посмотрел в другую сторону и увидел, что утки над зоопарком образовали подобие клина. Немного спустя я как потерянный стоял у входа. Под темными деревьями слоны тащили свои железные цепи, а дальше в потемках прятались уши, слышавшие, как я подошел»[117].