Естественное убийство – 3. Виноватые

– О нет! Все вместе, под одной крышей? Уволь. Наше сосуществование – меня и Риты – на одной территории невыносимо. Ты ещё будешь иметь возможность в этом убедиться, на той самой даче, куда ты пришёл из ниоткуда, маленький смелый негодяй.

Слишком долго и настойчиво пёс его убеждать не стал и стремительной лохматой птичкой впорхнул в подъезд.

– Ему с Ритой будет лучше, – успокоила Алёна. – Кроме того, мне нравится её идея про «куда-то выехать». Ты любишь Крым?

Крым Северный любил безмерно. И в этом они с Алёной совпали. В общем, она выяснит, что да как у неё на работе. А Северный может взять небольшой отпуск. Как насчёт конца августа? Лучше в начале сентября? Ладно… Давай с начала и до конца того самого сентября. Он всё устроит. Как любимая относится к Балаклаве? Любимая любит Балаклаву? Он знал! Тогда он закажет прекрасный номер в одном уютнейшем гостевом доме, где у него прекрасная репутация. У гостевого дома замечательная хозяйка. В гостевом доме отменная кухня… Ну, он не будет забегать вперёд, Алёна сама всё увидит и узнает. Действительно, наверное, к лучшему, что пёс так воспылал к Рите.

Если мир с тобой так неожиданно во всём не соглашается, надо принять это как должное и не сопротивляться. Лохматый саквояж, лишь сутки проведя у Риты Бензопилы, предпочёл её? Ладно… Алёна не хочет замуж? Ладно… Сентябрь? Ладно… Домой сама и сама к тебе через неделю? Ладно…

«Мать-мать-мать!» – звонко ответило эхо внутреннего голоса!

И тут ещё чуть ли не всю неделю к нему по вечерам приезжал Соколов, напрочь лишая эти самые вечера флёра страдательной томности. Его, Северного, впервые девушка не любит до безумия, не желает босая за ним не то что в Сибирь – даже в респектабельную квартиру с видом на Гребной канал, а тут ему друг на уши падает и непонятно из-за чего ноет и ноет. И не понимает, что Северному не до того.

Соколов не понимал. И приезжал, и ныл, и плакался, и просил советов.

Что же такое случилось с добрым славным парнем Сеней? Да ничего особенного! Пункт первый: он хотел стать олигархом – и не стал.

– Сеня, ты ведёшь себя, как маленький мальчик! – говорил другу Северный. – Скажите на милость – он не стал олигархом! И что? У тебя вполне приличный доход. Upper middle, что называется. Чего же боле? Ты вкусно ешь, мягко спишь, модно одет, ездишь на дорогой хорошей машине… Так же вкусно, мягко и модно происходит с твоей женой и твоими детьми. Ты мотаешься по ресторанам и в заграницы. Сеня, чем ты недоволен? Тем, что в минуты роковые в виде пресловутых девяностых был ещё недостаточно взрослым, чтобы гонять по улице с пистолетиками? Так нет их уже давно. Тех, кто гонял по улицам с пистолетиками. Ты недоволен тем, что у тебя недостаточно ума на построение хитромудрых комбинаций, или тем, что ума достаточно, а к хитромудрым комбинациям по поводу нефти, газа и госзаков допуска нет? Нигде нишу не занял? Ни в игорном деле, ни в фэшн-индустрии, ни в шоу-бизнесе? Ну так на всё перечисленное таланты нужны и характер, как у Дональда Трампа вкупе с Коко Шанель. Но вряд ли ты был бы доволен башнями, замками, особняками и счетами в швейцарских банках, будь ты одинок и никем толком так и не любим… Так чем конкретно ты недоволен? Молись богу – это же именно у тебя, а не у меня, крест на пузе и Библия на прикроватной тумбочке; молись богу, что ты живёшь в относительно стабильное время. Потому что олигархические состояния не слишком одарёнными, а всего лишь умными, хитрыми и быстрыми людьми делаются в эпоху перемен. Теми из этих умных, хитрых и быстрых, кто выжил, Сеня. Малым процентом от того небольшого процента тех, кто выжил. Крошечным процентом. Что ты хотел? Родиться в период освоения Дикого Запада? Или году эдак в 1900-м? Ты хотел резать-убивать-воровать?

– Ну почему-у-у, – стонал Соколов совсем уж маленьким мальчиком, которому не досталось мороженого, – почему-у-у кто-то смог, а я – нет? Почему помянутая тобою Коко Шанель революцию в моде совершила, а я – н-е-е-ет!

– Наверное, потому, что ты не нищ, как исходно Коко Шанель, не облагодетельствован сиротством и не носишь сделанные из подручного материала шляпки.

– Да я не к тому… К тому, что я никаких и ни в чём революций не совершил! Я бездарь! Ничтожество! Неудачник! – продолжал завывать Семён Петрович, которого, похоже, покинуло не только чувство меры, но и чувство юмора.