Естественный язык и язык жестов в коммуникативной деятельности человека

Сравнительно недавно на страницах одной из популярных российских медицинских газет[137] появилась статья под названием «Недомогание или болезнь?», в которой обсуждался вопрос, является ли так называемый синдром хронической усталости, или, как его еще называют, синдром усталых городов, болезнью. Автор статьи, врач, канд. мед. наук О. Сорокина пишет, что усталость сама по себе «далеко не всегда признак болезни». Лишь в том случае, когда к постепенно накапливаемой усталости присоединяются другие неприятные явления и состояния, такие как слабость мышц, забывчивость, рассеянность, ослабление памяти и плохое настроение, бессонница, вспыльчивость и раздражительность, боязнь света или шума и т. п., и при этом человек ощущает их по меньшей мере в течение полугода, можно, как считает О. Сорокина, говорить о синдроме хронической усталости как о болезни.

Ходит в среде врачей сегодня и такая старая шутка. Пожилой врач поучает молодого коллегу: «Если больной вконец запутал тебя своими жалобами, пиши в его карте ВСД (вегетососудистая дистония)». Дело в том, что отечественные терапевты еще в советское время утверждали, что такой болезни, как ВСД, нет. И это, между прочим, приводило к весьма огорчительным для больных последствиям, а именно, врачи отказывались выдавать больничные листы людям с таким диагнозам, тем более что жалобы нередко выглядели нелепыми. Например, одному пациенту казалось, что у него постоянно ноют ладони, другому — что болят волосы, третьему — что все время чешутся уши, а четвертому — что у него то сужаются, то расширяются зрачки. Признаков ВСД насчитывалось огромное количество, и считалось, что если подобных жалоб со стороны пациента более пяти-шести, то ему можно смело ставить диагноз ВСД.

До сегодняшнего дня ясности в понимании термина вегетососудистая дистония у медиков нет. Референт этой именной группы квалифицируется либо как болезнь, причем малоприятная (поскольку затрагивает в первую очередь сердечно-сосудистую и дыхательную системы), либо как синдром (в значении ‘совокупность признаков-симптомов, которые могут встретиться при определенной патологии’), а то и как простое легкое недомогание.

Или вот еще один пример. В наши дни медицина, как отмечает Б. Карри, практически забыла понятие и термин нервный срыв. «От частого применения, — пишет она, — этот термин — дитя эпохи, не готовой к открытому обсуждению психических расстройств, — фактически утратил свой смысл <…>. В последние годы психиатры в Европе начали ставить диагноз „синдром выгорания“, симптомы которого включают „опустошение“ <…>. А еще раньше была неврастения — нервная проблема, на которую списывался практически любой симптом»[138].

Расплывчатость содержания термина нервный срыв, равно как и терминов неврастения, депрессия, меланхолия, апатия, тучность, переутомление, отек, паралич, шелушение кожи, сдавливание нерва кисти, напряжение в суставах, онемение языка, жжение в груди[139] и еще очень многих других языковых единиц, обозначающих телесные и психические нарушения, затрудняет не только медицинский контроль над значением терминов и классификацию заболеваний. Такая расплывчатость осложняет определение и оценку значимости симптомов всех подобных нарушений и недомоганий, а также диалоги врачей с пациентами.

* * *

В речевом, а скорее семиотическом жанре, каковым является первичный прием врачами больных, обычный и чуть ли не первый вопрос врачей, обращенный к больному, — «Что с вами?» Отвечая на него, пациент, настроенный на позитивное лечение, рассказывает врачу о каких-то «поломках» в организме, и врач, анализируя на основе беседы увиденное и рассказанное, строит анамнез, то есть собирает и упорядочивает сведения о характере патологии и испытываемых пациентом ощущениях, об условиях его жизни и обстоятельствах, приведших к боли и болезни, о заболеваниях, перенесенных пациентом раньше, об операциях, травмах или хронических заболеваниях, об аллергии и еще о многом другом. Собранный материал врач использует как для диагностики болезни и иных неприятных состояний, так и для выбора способа лечения.

Умение разговаривать с больным и понимать сказанное им, внимательно следить за поведением больного, анализировать не только его слова, но также и его ощущения, выраженные в невербальных знаках — жестах и позах, походке и телодвижениях, — все это входит в профессиональную компетенцию и мастерство врача.

§ 15. Компьютерная база данных «Тело и телесность в языке и культуре»: идея, структура и методология построения