Естественный обмен

Странная пара вышла из кафе и, как только за ними закрылась дверь, сидящие внутри люди ощутили странную печаль, лёгкую грусть, сырость дождя, но в тоже время чувство опьянения чудесами, неясную свободу, смутное облегчение, будто что-то, им неподвластное, подчас терзающее души, прошло мимо, оставив лишь неясный след.

***

— Зима? — Осень чуть сжала холодную ладонь, втайне желая согреть хоть чуть-чуть существо, которое в обход всякой логики стало ей если и не самым близким другом, то кем-то важным, кто просто должен быть в её жизни. Навсегда.

— М-м-м? — Зима посмотрела в серую пустоту своими ясными безоблачными синими глазами. Такой цвет можно увидеть лишь на другом небе во времена суровых морозов, когда солнце, пусть и светит бездушно ярко, слепит глаза, отражаясь от снега, но не дарит тепла, лишь дразня бездушным светом.

— Ты знаешь....Я каждый год тебя об этом прошу.

Вновь начал моросить лёгкий дождик. Осень опустила вниз глаза, теряя краски, свет, тепло, — Зима всё крепче сжимала её ладонь.

— Я не хочу.

— Пожалуйста... — а дождь всё сильнее и сильнее, шумит, заглушая прочие звуки, прячет всё вокруг за пеленой мелких брызг.

— Зачем мне всё это? — Зима остановилась и повернулась к своей подруге, что даже не удосужилась застегнуть плащ, да и без шарфа — замёрзнет ведь, становясь совсем беззащитной.

— Прошу, мне важно, чтобы она знала — я помню о ней каждый миг, каждую секунду, читаю жадно каждую строчку...

Ветер, повинуясь её взгляду, закружил палую листву, вихрем прошёлся по площади, разметал и разорвал, измял хрупкие листья, смешал с дождём и тихо завыл, уносясь ввысь.

— Меня просто трясёт от невозможности ответить ей.

Осень действительно дрожала, а потому Зима сделала то, чего раньше себе не позволяла — нежно притянула к себе, обняв за плечи:

— Ты даже сейчас о ней думаешь? — Осень сейчас до боли напоминала ей обычную девушку, будто она — одна из тех беспомощных, разочаровавшихся, что плачет на морозе, не думая о себе, а лишь помня о ком-то далёком. Те же мысли, те же глупые привязанности, что приносят одни лишь страдания.

— Да, — девушка нашла в себе силы шептать, но умудрилась спрятать смущение в шуме дождя, что яростно бился о крыши мчащихся по шоссе машин.

Зима закрыла глаза, ей хотелось закричать, либо сильнее сжать в объятьях вечную девчонку: заморозить, не отпускать, держать всегда ... рядом, любоваться, любить. Но...

— Я не могу. Забудь.

Молчание, которое кричит громче слов, обвиняющее молчание. Осень молчит о том, что Зима стоит между ними. А Зима думает о том, что всё бы на свете отдала, лишь бы быть с ней, любить и не отпускать.

Тяжело, судорожно вздохнув:

— Хорошо. Говори, что ей передать? — в голосе холодный привкус металла, скрадывающий лёгкую дрожь.

— Вот, — Осень положила свою ладонь на сердце Зимы, — ты только сохрани это, как можешь. Ладно? Не потеряй.

А Зима не успела сказать ничего, лишь скрипнула зубами, когда тепло и чужая любовь проникли в её сердце, причиняя сумасшедшую боль. Похожее ощущение испытывает человек, пальцы которого в мороз, будучи без перчаток, замёрзли, заледенели, а в тепле ощущения вернулись. Впрочем, эта боль казалась сильнее.

— Ш-ш-ш-ш, — зашипела Зима, с трудом сдерживая вой, но стараясь не потерять даже самую маленькую частичку тепла, прятала его туда, в темноту зимних ночей, где этот свет и дождётся своего адресата.

— Спасибо, — Осень опять укрыла слёзы в струях дождя, что уже лился нескончаемым потоком с небес, привстала и мягко коснулась нелюбимых, обжигающе холодных губ, — это тоже ей передай.

Зима лишь кивнула, молча, в этот момент искренне кляня себя за жалость, за слабость, за то, что не смогла ей отказать. И вместе с дождём на крыши домов упал первый снег, на этот раз пряча за ледяным блеском другие слёзы, скрытые ото всех, что лишь сжимают страданием сердце, оставляя сухими глаза.

— А теперь, — злой взгляд из-под покрытых инеем ресниц, — убирайся.

— Зима... — растерянно, с обидой.

— Уходи, — снег смешался с дождём, на земле превращаясь в грязь, — видеть тебя не могу больше!

Осень молча, с улыбкой, кивнула, развернулась и ушла, прячась в пожелтевших листьях, покрытых по краям изморозью. А Зима засмеялась тяжело и горько от обречённости, от понимания, что вновь и вновь этой пытке суждено повторяться из года в год...

Над городом, словно почувствовав наконец свою власть, бушевала сумасшедшая вьюга, и первый снег — не мягкие пушистые снежинки, а мелкие льдинки с острыми краями, — кружа, раздирал в клочья осенние листья.

***

— Эй, Зима! — Весна как всегда являла собой саму непосредственность, вальяжно расположилась в кресле напротив, закинув ногу на ногу. — Ты чего-то совсем замученная, а? Тяжёлый сезон?

— Да так, мелочи, — девушка устало потёрла глаза, жутко мечтая о спасительном сне.

— Ничего себе мелочи! Да тебя словно подменили, будто с тобой... — Зима кинула на словоохотливую Весну предупреждающий взгляд, — хм, ладно.... Я, собственно, по делу.