Естественный обмен

— Ладно, каждый волен делать свои глупости, — она махнула рукой, и, приобняв за плечи, повела девушку к выходу из метро. — Ты расскажи, какие впечатления от Москвы? И вообще, когда у тебя олимпиада?

— Олимпиада по физике послезавтра. А в Москву, — счастливый смех, — я влюблена!

— Как и все, кого я знаю, когда они в Москву приезжали! — самодовольно заявила Маша, как будто это в неё все влюблены. — А в гостинице как устроилась? Нормально?

— Да, всё хорошо, только...

— Что?

— Почему на Измайловской столько собак? Я пока шла, насчитала около дюжины. Страшно немного от таких стай. И все толстые такие, даже завидно!

— Ну, а ты думала, почему в Москве так много ларьков с шаурмой? — схохмила Маша.

— Да ну тебя! Это не правда, что в шаурме мясо «особое»! — живот возмущённо заурчал, и Вика поневоле скривилась от покалывающей боли. — Да и лучше вообще не поминать к вечеру этот злосчастный лаваш! Пойдём, поедим чего-нибудь нормального.

— Хорошо, — и Маша по-свойски взяла под руку Вику, которая уже ничему не удивлялась, мечтая только о предстоящем приятном вечере в кино и вкусном ужине. Стараясь при этом не обращать внимание на ноющий живот и на всякий случай не думать о животных.

— М-м-м, Вик, а любишь кофе?

— Обожаю, — ухмыльнулась. — Жить без него не могу.

— Вот и отлично! Тогда сначала в блинную, а потом в Кофе-Хаус! И я сегодня угощаю!

— Обойдёшься! Не позволю!

Маша лишь загадочно улыбнулась:

— А кто тебя спрашивать будет?

****

— Как хреново-то, — Вика, свернувшись в клубок, лежала на кровати, слушала, как Маша пытается добиться по телефону от горничной, чтобы та принесла просто стакан горячей воды.

— Да не хочу я туда кофе сыпать! Чай тоже не хочу! И крутой кипяток не надо, просто горячей воды... кипячёной... да, самой обычной... Спасибо...

— Зачем мне кипяток?

— Лечить тебя будем, горе, — Маша помахала пакетиком купленной по дороге Смекты. — Вот честно мне скажи, на кой тебе понадобилось жрать, извиняюсь, эту шаурму? Да ещё и рядом с вокзалом!

— Стало любопытно, вроде она выглядела аппетитно, да и есть сильно хотелось...ой, блииин, — тут опять резко кольнуло в боку, и девушка ещё сильнее прижала руки к животу. В дверь постучали.

— Вот тебе и «блин», — недовольно проворчала Маша, открывая дверь.

— Это вы заказывали стакан воды?

— Да, спасибо большое...

Звук захлопнувшейся от сквозняка двери окончательно внёс сумбур и тревогу в Машины мысли — почему-то чувствовала она странную ответственность за эту девчонку.

А Вика почти ничего не слушала, сосредоточившись только на колющей боли в животе. Так получилось, что посреди фильма ей стало просто невыносимо плохо, поэтому Маша и предпочла как можно быстрее отвести её в гостиницу.

— Держи, пей, — стакан был наполнен мутной белой жидкостью, неприятной как на цвет, так и, судя по запаху, на вкус.

Молча смирившись со своей судьбой, Вика попыталась осилить напиток залпом, но только обожгла язык. Пришлось пить мелкими глотками, стараясь не обращать внимания на гадкий вкус, а Маша лишь грустно улыбалась и сидела рядом.

— М-м-м, спасибо, — поставила кружку на тумбочку и снова попыталась свернуться клубком на кровати.

— Не за что, — пару мгновений Маша смотрела на побледневшую и измученную девушку, и тяжело вздохнув, всё-таки решилась. — Двигайся сюда, поближе...

Она легла рядом с Викой, повернув ту на спину, положила её голову к себе на левую руку, а ладонь правой осторожно опустила на больной живот.

— Когда я мелкой была, то как-то летом отравилась арбузом, — начала она объяснять, поглаживая живот строго по часовой стрелке. — Было это в Сочи, мы ещё тогда к моему дяде отправились отдыхать, с отцом и двоюродной сестрой. И в ту ночь, когда я так неудачно заболела, мы как раз на поезде ехали. Помню, что плохо было — словами не сказать. Так сестрёнка посадила меня к себе на колени и всю дорогу гладила мне живот. Стоило ей перестать это делать, как боль возвращалась, — Маша замолчала, а потом всё же спросила. — Это ничего, что я так, ну...?

— Нормально, без тебя бы я точно пропала... — впадая в лёгкую полудрёму, пробормотала Вика, буквально боясь пошевелиться, потому что боль, зачарованная ласковой рукой, действительно отступила...

А солнце садилось за горизонт, и если бы кто-нибудь поглядел в этот момент в окно, то ему бы показалось, что огромный огненный шар падает на разрозненные обломки некогда единого города. Но несмотря на то, что почти каждый вечер солнце безжалостно разрушает стены, погружая дома на горизонте в игру света и тени, он, город, по-прежнему стоит, живёт, не одну сотню лет...

— Расскажи что-нибудь, — почти шёпотом попросила Вика, зачарованная игрой света, отражающегося на домах, что кажутся от этого фантастическими скалами, вечерними солнечными лучами, падающими из окна, теплом, нежностью, чувством защищённости. — Что-нибудь о себе.