Эстетическая бесконечность

Но знакомство с нашим Вторым Телом никогда не идет дальше поверхностного взгляда. Можно жить, вообще ни разу не всмотревшись в себя, не зная цвета собственной кожи, – такова участь слепых. Но жизнь вообще никого не заставляет узнавать, что скрыто под этой практически одинаковой у всех кожей нашего Второго Тела. Удивительно, что живое, мыслящее, активное существо не имеет никакого отношения к своему внутреннему устройству. Оно недостаточно компетентно, чтобы разобраться в нем. Ничто не заставляет его заподозрить, что у него есть печень, мозг, почки и все остальное; впрочем, эта информация ему вовсе не нужна, поскольку при естественном состоянии вещей оно никоим образом не может воздействовать на свои органы. Вся его способность действовать направлена на «внешний мир», если так можно назвать то, на что мы способны влиять доступными нам средствами: например, все, что я вижу, может измениться моими движениями – я воздействую на то, что меня окружает, но не знаю, какими именно механизмами.

* * *

Итак, есть еще Третье Тело. Но оно едино только в наших мыслях, ибо известно лишь потому, что разделено на части. Познать его – значит свести к кускам и обрывкам. Из него вытекла вся жидкость: алая, бледная или прозрачная, иногда очень вязкая. Из него извлекли точно подогнанные массы разной величины: губки, сосуды, трубки, волокна, сочлененные стержни… Все это представлено узенькими полосками или каплями, которые под микроскопом имеют очертания ни на что не похожих частиц. Тогда пытаются расшифровать эти гистологические криптограммы. Задаются вопросом: как эти волокна могли создавать движущую силу? Или какое отношение эти созвездия с нежными отростками могли иметь к мысли и ощущениям? Интересно, как поступили бы, скажем, Декарт или Ньютон, незнакомые с электромагнетизмом, индукцией и сделанными после них научными открытиями, если бы им продемонстрировали без всяких дополнительных разъяснений динамо-машину, лишь перечислив ее функции? Они повели бы себя точно так же, как ведет себя наш мозг: разобрали бы прибор, размотали бы катушки, отметили, что внутри находится медь, а также уголь и сталь, и в конце концов признали бы свое поражение, поскольку не смогли бы разобраться, как действует эта машина, которая, как им сообщили, совершает известные нам преобразования.

* * *

Между этими Тремя Телами, которые я вам перечислил, безусловно, существует множество взаимосвязей, и было бы весьма интересно, хотя и непросто, выявить их. Но сейчас мне хочется просто пофантазировать.

* * *

Я предполагаю, что у каждого из нас имеется Четвертое Тело, которое я могу с равным правом назвать как Реальным, так и Вымышленным Телом.

Оно считается неотделимым от непознанной и непознаваемой среды – эту мысль нам внушают физики, тревожа разумный мир и шаг за шагом выявляя феномены, происхождение которых они выводят далеко за пределы наших чувств, воображения и, наконец, даже процесса мышления.

Мое Четвертое Тело неотделимо от этой непостижимой среды примерно так же, как водоворот – от жидкости, из которой он образуется. (Я имею полное право пользоваться понятием «непостижимое» по своему усмотрению.)

Четвертое тело не принадлежит ни к одному из Трех Тел, поскольку не является ни Моим-Телом, ни Третьим Телом, отданным на откуп ученым, ибо состоит из неизвестной им субстанции… Добавлю, что знание, полученное с помощью интеллекта, – продукт того, чем Четвертое Тело не является. Все, что для нас существует, обязательно и неизбежно что-то скрывает…

Но для чего вводить здесь это абсолютно никчемное понятие? Для того, чтобы объяснить, что даже самая абсурдная идея всегда обладает какой-то ценностью, а какое-то выражение или бессодержательный знак всегда способен подхлестнуть наш ум. Но откуда произошло это название – Четвертое Тело?

Когда я думал о понятии Тела вообще и о моих недавно упомянутых Трех Телах, в сумерках моей мысли неясно обрели очертания важнейшие проблемы, спровоцированные этой темой. Признаюсь, я стараюсь держать их на почтительном расстоянии от самого чувствительного момента, к которому приковано мое неизменное внимание. Я никогда не задаюсь вопросом о происхождении жизни и видов; это бессмысленно, если допустить, что смерть – не что иное, как перемена климата, одежды и привычек, ум является (или нет) побочным продуктом организма, а наши действия иногда можно назвать свободными (правда, еще так никто и не объяснил, что мы под этим подразумеваем).

Именно на этом фоне устаревших проблем и возникла моя мысль – абсурдная и светлая одновременно. «Четвертым Телом, – сказал я себе, – я назову непознаваемый объект, знание о котором сразу решило бы все эти проблемы, поскольку они его включают».