Эстетика Другого: эстетическое расположение и деятельность

Следует признать, что литературоведы не раз предпринимали попытки предметно разобраться с предметом своих исследований[132]. В результате некоторые из них пришли к осознанию дилеммы: или литературоведение — это наука о литературных произведениях, а точнее — о текстах, или ее предмет — это литературно-художественное произведение как целое, как эстетическое событие, включающее в общее поле автора, произведение и читателя[133]. На деле оба подхода к осмыслению «занятий литературоведением» присутствуют в профессиональном самосознании литературоведов. Но проблема остается нерешенной независимо от того, что будет поставлено во главу угла: художественное произведение как целостный феномен или его текст.

Если мы ухватимся за текст произведения, то рискуем упустить его эстетическую, художественную составляющую. Определяя предмет литературоведения через текст, мы тем самым уравниваем его с другими текстами; в этом случае мы не сможем удержать произведение как художественно-эстетическое событие-состояние, в которое мы попадаем в процессе чтения. Отделить эстетическое переживание, возникающее по ходу чтения произведения, от текста и исследовать последний сам по себе — значит выйти за рамки изучения произведения искусства как целостного феномена и утратить то, на основании чего данный текст, собственно, и был признан явлением художественной литературы.

Строение литературного текста вторично по отношению к нему как художественному про-из-ведению. Именно художественный замысел автора определяет те формы, в которых «материализуется» акт литературного творчества и которые потом литературовед обнаруживает потом как художественные характеристики и структуры текста, отличные от тех структур, в которые отливается мысль законодателя или ученого. И совсем не случайно, что литературоведами в основном становятся люди, которые имеют опыт эстетического восприятия литературных произведений и стремятся к осмыслению того, что впечатлило их эстетически[134].

Но можно ли тогда брать литературные произведения как тексты в качестве предмета литературоведческого исследования? Разумеется, можно, поскольку только текст поддается фиксации, аналитическому расчленению и описанию. Литературоведение, собственно, и занимается анализом текстов художественных произведений. Такой анализ необходим для познания литературы как эстетического феномена. Дело в том, что анализом художественного произведения как эстетического события, рассмотрением онтолого-эстетических оснований художественного опыта занимается философская эстетика, но эстетика не дает знания о художественном произведении как о факте литературы в его отличии от произведений живописи или, к примеру, философии. Специально-научный подход к произведению искусства предполагает углубление в анализ строения его материально-текстовой проекции. Однако не будет ли эта фокусировка внимания на тексте редукцией художественного произведения к его следу, если учесть, что предмет литературоведческого интереса конституируется художественным впечатлением от произведения, а не текстом самим по себе, в изоляции от акта его восприятия? Есть ли другой, нередукционистский путь исследования художественного произведения? Если иного пути нет, то можно ли тогда литературоведческий анализ считать анализом художественного произведения? Возможно ли вообще превратить художественное произведение в предмет анализа и удерживать его в качестве художественного произведения? Можно ли, избегая редукции, изучать художественное произведение, а не просто получать от него эстетическое удовольствие?

Может быть, не смотря на то, что литературовед хочет заниматься художественным произведением, он на деле всегда вынужден заниматься чем-то совсем другим — литературным текстом?