Эстетика Канта

Воображение человека может продвигаться и в сторону увеличения, и в сторону уменьшения созерцаемой природы бесконечно, а разум человека стремится мыслить всю эту бесконечность в обе стороны как бесконечность единого целого и притязает, по словам Канта, на обладание «реальной идеи», этой «абсолютной целокупности». Поэтому, по Канту, возвышенны не предметы природы сами по себе, а «расположение духа», которое возникает под влиянием представления о них и пробуждает в человеке сверхчувственные способности постигать то, что превышает возможности чувственного восприятия природных явлений.

Но каковы все же должны быть величины природных явлений, чтобы вызвать чувство возвышенного, и каков способ его определения? Возвышенное, по Канту, не может быть установлено посредством понятия о числе (это было бы математическим определением), а познается только в созерцании (по глазомеру, уточняет Кант) и, следовательно, является субъективно, а не объективно устанавливаемым. Поэтому если для математического определения величин нет предела наибольшего, так как наращивание чисел в принципе может быть бесконечным, то для эстетического созерцания наибольшее имеется. Оно обусловлено способностью восприятия природы, которое не бесконечно, ибо имеется предел возможности удерживать в сознании образ целого природного явления с помощью воображения.

По теории познания Канта, способность воображения оперировать количеством связана с его способностью схватывания результатов восприятия природы внешними чувствами, т. е. во времени и пространстве, и соединения их в одно обозримое целое. Поэтому способность воображения в соединении с чувственностью и является критерием «эстетически наибольшей основной меры определения величин» (5, 258). Оно нечто среднее между конкретным единичным образом и бесконечностью их. «В самом деле, — писал Кант, — когда схватывание доходит до того, что схваченные сначала частичные представления чувственного созерцания в воображении ужо начинают гаснуть, а воображение тем временем переходит к схватыванию большего числа [представлений], то оно на одной стороне теряет ровно столько, сколько выигрывает на другой, и в соединении имеется нечто наибольшее, дальше которого оно уже идти не может» (там же), ибо эстетическое суждение о величине «показывает величину безотносительную, насколько душа может воспринять ее в созерцании» (там же)[15].

Поэтому эстетическое определение величин имеет «абсолютную меру, больше которой субъективно (для субъекта, его рассматривающего) ничто невозможно… оно приводит к идее возвышенного и порождает то волнение, которого не может вызвать математическое определение величин числами», и которое «показывает всегда только относительную величину через сравнение ее с другими величинами того же рода, эстетическое же показывает величину безотносительную…» (5, 257–258), причем «величина, которая охватывается здесь, может возрастать до какой угодно степени, если только она может быть воображением соединена в одно целое» (5, 259).

Учитывая все это, Кант приходит к выводу, что возвышенные чувства могут вызвать не продукты трудовой деятельности, где человеческая цель определяет их размеры я формы, и не такие природные предметы, как животные, например лошади, назначение которых из практики известно, а лишь явления грубой, дикой природы, и то лишь в том случае, если с восприятием их не связаны волнения из-за их реальной опасности, т. е. только в той степени, в какой они представляют собой «величину».

Но благодаря чему, спрашивает Кант, образуется эстетическая норма, служащая «основанием общезначимого удовольствия в определении величин, и притом в определении, доведенном до несоответствия нашей способности воображения в изображении понятия о величине?» (5, 260). Такой нормой является, по его мнению, бесконечное как целое, в сравнении с которым все другое мало» Но такое целое человек может лишь мыслить, а не представлять, ибо оно намного превышает «масштаб» его способности восприятия и воображения.

Расширяясь до возможных пределов при восприятии возвышенных явлении природы, воображение убеждается в своем бессилии расширяться до бесконечности и дать представление о таких явлениях. Поэтому «природа возвышенна в тех своих явлениях, созерцание которых вносит идею ее бесконечности. Это может иметь место только благодаря несоответствию даже величайших усилий нашего воображения при определении величины какого-нибудь предмета» (5, 262), что «заставляет судить как о возвышенном не столько о предмете при определении его, сколько о расположении души» (5, 263), при котором воображение соотносится с разумом и субъективно соответствует его идеям.

Кант полностью отрицает наличие возвышенного в окружающем человека мире природы и категорически утверждает, что «истинную возвышенность надо искать только в душе того, кто высказывает суждение, а не в объекте природы, суждение о котором дает повод для такого расположения у пего» (там же).