Эстетика самоубийства

То, что подобное возможно, по нашему мнению, бесспорно. Другое дело — критерии эстетической оценки отдельных способов самоубийства. В этом вопросе можно поспорить с Булацелем, который свое субъективное видение проблемы, свои эстетические принципы излагает как неизменные, абсолютные. Между тем с изложением «абсолютных» эстетических критериев вряд ли стоит торопиться, и Булацель в своих оценках эстетичности отдельных способов самоубийства несомненно субъективен. Иногда он просто вступает в противоречие с самим собой. Приходя в ужас от тех способов самоубийства, которые приводят к обезображиванию человеческого тела, головы, лица или бесстыдно открывают взорам толпы самые интимные части тела, он пишет далее, что среди самоубийц нашего века «не все заслуживают такого сурового приговора», каким он заклеймил тех из них, «которые относятся равнодушно к вопросам религии, морали и эстетики». Он приводит в качестве иллюстрации выписку из дневника Достоевского, где описан «трогательный случай» молодой девушки-швеи, тщетно искавшей себе занятие и работу для пропитания и, которая, помолившись Богу, выбросилась из окна четвертого этажа на петербургскую мостовую, держа в руках образок.

Где же здесь отсутствие «оскорбления эстетических чувств окружающих людей» и «отсутствие желания выставить напоказ свои язвы»? Можно смело утверждать, что вид, разбитой о мостовую, головы этой девушки вряд ли мог вызвать восторг у кого-то из окружающих. И разве не могла при таком падении «самым бесстыдным образом» завернуться ее одежда, состоянию которой Булацель придает такое большое значение?

Да и нельзя, наверное, основываясь на собственном опыте, утверждать об отсутствии эстетических понятий у всех современных самоубийц. Даже если мы коротко коснемся того, на что Булацель обращает внимание, — места самоубийства, то в книге современника Булацеля В. К. Хорошко «Самоубийства детей» можно встретить пример застрелившегося гимназиста семнадцати лет, который в своей предсмертной записке написал: «…Простите, что я застрелился в гимназии: по некоторым причинам это было удобнее для меня». Даже в предсмертной записке человек извиняется, что не смог выбрать подходящего места самоубийства. Не думаем, что именно желание ужаснуть как можно большее количество окружающих является главным мотивом выбора того или иного места совершения самоубийства. Ограниченность во времени, средствах самоубийства и другие обстоятельства чаще всего являются главными причинами того, что человек совершает самоубийство в таких местах, где его поступок может привлечь всеобщее внимание и вызвать неприятные эстетические переживания у людей.

Анализируя в целом позицию Булацеля в отношении его подходов к оценке эстетичности способов самоубийства, отметим, что он обращает внимание на три момента: выбор места самоубийства, оценка степени деструкции тела и лица и оценка тех эстетических переживаний, которые вызывает труп самоубийцы на окружающих людей. Исходя из этого Булацель даже прямо указывает, какие способы самоубийства можно считать более эстетичными (угар, самоотравление, самоудушение), а какие «грубыми, безобразными и бессердечными» (смерть под колесами поезда, использование огнестрельного оружия). Даже проводя анализ в рамках одного способа самоубийства, например с помощью огнестрельного оружия, Булацель обращает внимание, что один из его видов менее эстетичен — выстрел в глаз, рот, висок и вообще в голову, другой более эстетичен — выстрел в сердце. Уместно задаться вопросом: на чем основано подобное разделение?

Ведь если рассматривать эстетичность способа самоубийства только с тех позиций, с которых это делает Булацель, окажется, что он во многом прав. На самом деле, если отбросить другие аспекты, то вид деструктированного человеческого тела вызывает у нас неприятные эстетические переживания. Не случайно тела людей, которые попали в катастрофу или стали жертвами несчастного случая и оказались сильно изуродованы, перед похоронами тщательно реставрируют или, если это невозможно, хоронят в закрытых гробах. Подобные традиции приняты во многих странах. Естественное желание родственников перед похоронами в последний раз увидеть близкого человека в подобных случаях не выполняется из чисто гуманных соображений — щадя их чувства.