Эстетика. Учебник для бакалавров

Общим для всех художников становится сходство образов, более или менее определенный набор сюжетов, возврат к подобию натурализма, существовавшего в европейском искусстве первой половины XIX в. Характерными становятся картины, выполненные в грубоватой, «реалистической» манере, изображающие труд на стройках, в полях, на заводах. Наибольшим успехом пользуются массовые сцены с участием вождя в ипостасях триумфатора, предводителя, провидца и т.п.

Во всех подобных произведениях разрабатывается и доносится до масс идея нового человека, созидающего общество будущего. Этой идее служат и монументальные полотна, и изваяния, воплощающие собирательный образ победителя, строителя нового мира.

Как творческие союзы советских писателей и художников, так и сам социалистический реализм были не феноменами с какой-то специфический программой, а тотальными и безальтернативными явлениями. С начала 30-х и вплоть до конца 80-х гг., отмечает Е. Деготь, публичное непризнание художника соцреалистом, как и исключение его из творческого союза, означало, как минимум, его символическую смерть. Оба проекта, Союз художников и социалистический реализм... строились на презумпции консенсуса и структурно представляли собой принудительный синтез: границы понятий «соцреализм» и «советское искусство» совпадали[337].

Враги «нового искусства». Годы строительства коммунизма были в Советском Союзе оптимистичным временем. Это вовсе не исключало прямого давления на инакомыслящих, напротив, такое давление постоянно предполагалось.

О том, насколько советская власть внимательно следила за тем, чтобы в атмосферу оптимизма и энтузиазма не вторгались элементы раздумий и грусти, говорит история одного портрета Пушкина. Художник М. Чаусовский работал над этим портретом около полутора лет, с мая 1936 г. по январь 1937 г. В марте портрет был выставлен в Доме учителя на Мойке. Все обсуждение выставки свелось к спору о портрете Чаусовского. Художник изобразил поэта так, как это не было принято в царстве социалистического реализма: Пушкин на портрете был грустен. Портрет был запрещен. В марте 1941 г. Чаусовского посадили в тюрьму за контрреволюционную агитацию. Формально портрет был не при чем, но художник писал в письме: «Мы оптимисты, а у меня Пушкин не улыбается. Конечно! Я испытал на себе участь многих художников, не желающих халтурить... Ежедневно, ежечасно вставал вопрос — как с семьей прожить день?... Странным и совершенно невероятным кажется, что в Советском Союзе масса художников поставлена еще в гораздо более тяжелое положение, чем был поставлен я, и именно художников, всем существом своим преданным делу и не желающим идти по линии наименьшего сопротивления. Некоторые из них погибли: Вахромеев, участник гражданской войны, впоследствии окончивший академию художеств, — способный художник — долго наведывался в союз за помощью. Наконец получил 500 рублей от союза и в тот же день... умер от истощения.... Диманд... не вынес моральных тягот — бросился в Фонтанку. Купцов... повесился...» Это письмо было написано в 1938 г., а спустя четыре года Чаусовский умер в лагере на Севере.

Постоянным гонениям подвергался выдающийся композитор Д. Шостакович. В его симфониях и операх чудилось что-то чуждое новому строю.

В знаменитой статье «Сумбур вместо музыки», опубликованной в 1936 г. и положившей начало травле композитора, его опера «Леди Макбет» («Екатерина Измайлова») обвинялась в пропаганде секса и патологии: «страсть» героев, «кровать на сцене», «любовные сцены», «купеческая похотливость» и т.п. Это обвинение повторялось и в 40-е гг. «Ничто так не чуждо русской национальной поэзии, — писал, в частности, критик В. Городинский, — как физиологическая “элементарность”, грубая чувственная разнузданность, смакование эротических подробностей... Мы можем сказать, что разнузданно-грубый физиологизм, патологически обнаженная эротика “Леди Макбет” — явление уникальное во всей истории русского музыкального искусства, наблюдавшееся всего один-единственный раз и только в этой опере»[338].

Однако реальные основания резкого официального недовольства оперой Шостаковича лежали, как указывает Л. Максименков, глубже. Сексуальный мятеж считался первопричиной враждебной политической акции. Тройное убийство, совершенное Катериной при идейном вдохновлении со стороны ее любовника Сергея, укладывалось в клишированную схему, настойчиво пробивавшую путь в советском искусстве в 30-е гг. То, что Шостакович переработал рассказ Лескова, никого не должно было обмануть.

Он мог написать оперу и о Шарлоте Корде или о Марфе-Посаднице. Независимо от этого исторический сюжет был переведен идеологами-толкователями на актуальный политический язык клишированной схемы того времени: молодая женщина попадает под влияние провокатора и совершает политическое преступление (убийство)[339].