Эстонская новелла XIX—XX веков

Крийг подивился, как у него достало духу выслушать их разговор. Что его удержало, почему он не вскочил и не прочел им нравоучение? Что бы они ответили ему, если бы он вдруг возник перед ними? «Я слышал, о чем вы говорили! Неужели вы не знаете, что вы погрешили против правил приличия, что поступок ваш низок, что человек со сколько-нибудь возвышенными чувствами не может себе такого позволить? Только эротики с больным воображением пробираются в такие места, откуда видно голых женщин. Разве вы не знаете, что подобный поступок чуть ли не уголовное преступление, наказуемое законом!» Да, уж он нашел бы, что сказать этим молокососам.

Стало быть, они ходят к извилине реки! Боже, он хорошо знает это место. Да, оттуда до другого берега рукой подать. И на той стороне голые девушки — без всяких покровов, и парни бесстыдно пялят на них глаза. Значит, они всё видели. Они не могли не видеть. Боже, какая ужасная история!

Пастор Крийг яростными шагами мерил комнату.

Разве он недостаточно заботливо воспитывал племянника? Разве не пытался привить ему понятие о нравственности? И вот тебе на! Парень тайком пробирается в заросли подглядывать за голыми женщинами.

Есть ли кто другой среди пасторов, столь же сильно возвышающий свой голос против падения нравов? Были случаи, когда он, пастор Крийг, так забывался, впадал в такую ярость, что некоторые считали нужным успокаивать его после проповеди. Кое-кто из его знакомых и сослуживцев даже опасались за его здоровье. Они умоляли его взять отпуск и поехать в деревню, чтобы успокоить нервы. В этом году он наконец послушался их совета и выбрал для отдыха прекрасную дачу на берегу красивой реки Видрику.

Но при чем здесь нервы? Ведь это само время вложило ему в уста громкие слова. Разве можно закрывать глаза на окружающую жизнь? Разве пастору Крийгу не было прекрасно известно, что именно женщины доводят мужчин (слабохарактерных, понятно) до падения? Пастор Крийг презирал женщин, оттого-то он и оставался холостяком. Он был убежден, что нравственность и благоразумие мужчины, находящегося вблизи женщины, вызывает сомнение.

И вот тебе на. Юноша, выросший в его собственном доме, под его личным наблюдением, окруженный его заботой, подглядывает за голыми женщинами.

Хорошо, что услышать об этом случилось самому пастору. Если бы это стало всеобщим достоянием, натерпелся бы он сраму. В данном случае он должен возблагодарить легкомысленность молодых людей, открыто болтающих о таких вещах.

Но с их губ не должны больше слетать подобные слова.

Как же ему с ними поступить?

Первой мыслью, мелькнувшей в голове пастора, было прогнать воспитанника. Может ли выйти что-нибудь путное из человека, который уже смолоду так испорчен?

Но куда ты выгонишь сироту: попадет к чужим людям, где у него не будет ни друга, ни советчика, но зато достаточно таких; которые с удовольствием подставят ему ножку. Здесь еще можно попробовать его исправить. Надо объяснить молодым людям низость их поведения. Они же люди — поймут, устыдятся и раскаются.

Но как заговорить с ними на эту тему? Упрямцы, чего доброго, начнут все отрицать, и тогда он рискует попасть в еще более неловкое положение.

Хорошо бы застать их на месте преступления! Тогда можно было бы поразить молодых людей в самое сердце, ударить резким, жгучим словом, обнажить их оскверненную грехом душу.

Пастор Крийг обрадовался, что выход найден.

Юноши вернулись на дачу поздно вечером. Как только они увидели суровое и угрюмое лицо пастора Крийга, их по-летнему радостное настроение исчезло.

«Как эти юные души обуреваемы желанием грешить!» — подумал пастор Крийг.

Вечером пастор прочел проникновенную молитву. Он искренне просил у господа сил для борьбы с дьяволом, который сеет в душах людей греховные мысли и плотские вожделения. Пастор недвусмысленно дал понять, что подобные желания могут не только одного человека, но и весь род человеческий увлечь в бездну. Молитва эта могла показаться неуместной, однако оба молодых человека опустили глаза. Из чего пастор Крийг заключил, что его слова не пропали даром.

На следующее утро, около девяти часов, пастор Крийг вышел из дома. В этом не было ничего необычного, он и раньше любил длительные прогулки, общение с прекрасной, богом созданной природой.

Вначале он зашагал к северу, туда, где сипела опушка богатого озоном соснового леса. Пастор немного там погулял. Наконец солнце поднялось высоко и в его лучах начали искриться сады, деревья и кусты. Тогда пастор Крийг направился к югу, пересек лес и вышел на берег реки, чуть дальше излучины. До растущего у берега ольшаника было рукой подать. Внимательно осмотревшись и не заметив поблизости ни души, пастор быстрым широким шагом пересек поляну и исчез в прибрежном кустарнике.

Ничего не скажешь, место это для укрытия было идеальным. Пастор подошел к самой воде, уселся на толстый, кривой ствол ольхи и стал ждать.

Противоположный берег реки был как на ладони. Стало быть, отсюда они и смотрели на голых женщин! Пусть только появятся! Он застанет их на месте преступления, пусть-ка тогда попробуют оправдаться.