Эта гиблая жизнь

Ночью Валю мучила бессонница, и лишь под утро пришла дремота, с неясными видениями подмосковных перелесков и надвигающихся силуэтов водителей-дальнобойщиков.

А утром она опять думала о Степанове. И он казался ей еще ближе, и намного интереснее брокера Димы. Страстность – большая разница, новизна. Подумаешь, женат? Одни живут с женами, другие – без мужей... Вале вскоре надоело об этом размышлять. Тем более, пора было звонить подругам. Праздник есть на что отметить. По всем правилам! И выпить все-таки один бокал за нашу таможню. В которой нет предела совершенству.

3

После праздника Степанов приехал в Корытово не только по делам фирмы. Хоть завзятые декларанты и говорят, что человеку трудно освободиться от таможенного мазохизма, Степанов считал, что его словно магнитом тянуло сюда из-за желания повидать, непременно повидать Валю. Возможно, многодневное ожидание результатов и слабое любопытство – займется ли Валя его желтой папкой, сделает ли, как обещала, – и впрямь не было главной причиной его приезда. Он просто хотел ее повидать__Ну, заехал и заехал.

Вали в кабинете не было, и Степанов решил подождать ее в фойе.

– Терминал – знаете, что такое? – вскоре объяснял он любопытным новичкам, столпившимся вокруг «старожилки» Федоры Илларионовны; старушка сидела на лавочке за столиком, попивая из пластмассовой чашечки «нарзан». – Это «термы» и «нал». Головомойка за деньги.

– Нет, сударь, – живо поддержала лингвистическую тему австриячка. – По латыни терминал означает «конечный». То есть конец.

– Надеюсь, не для всех, – заметил Степанов.

– А вы, ироничный молодой человек, слышали новость?... Полячек-то наш преставился.

Степанову показалось, что потолок над головой треснул, и словно всех накрыло снежной лавиной – даже уши заложило. Издалека донеслось:

– Простудился, сердешный. И в кабине умер. Сердце слабенькое оказалось. Сегодня в Польшу отправят.

Степанов обнаружил, что сидит прямо на столе перед бабушкой, рядом с ее чашкой. Ему померещилась тень на жалюзи, через которые еще пару дней назад Рихард пытался просунуть губы – в надежде докричаться до кого-нибудь... «Человек, видящий несуществующих фантомов, к реальности, как правило, слеп», – подумал Степанов и автоматически прочитал объявление на информационном стенде: «Телефон доверия службы собственной безопасности центрального таможенного управления».

– Чьей, собственно, безопасности? – прошептал он в недоумении и почувствовал, как вместе со способностью логически мыслить появляется ненависть: – Это что же за абулия такая приключилась?

– Трубников Дима, пройдите на рабочее место, – свирепела по селектору девушка.

Появилась Валя. Она опять была в зеленой форме.

– Вы бы еще спать завалились, Степанов! Где письмо от французов? Пусть подтвердят, что гаечный ключ попал в контейнер случайно, при упаковке. И не пропадайте, у вас впереди еще множество открытий и перемен, – сухо чеканила Валя, глядя прямо перед собой; ее взгляд лишь на мгновение остановился на Степанове, и сразу ушел в сторону, не останавливаясь, ничего не выражая. Она не видела его! Или делала вид?

– Не гаечный, а скрипичный, – он подмигнул ей, пытаясь угадать, что скрывается на сей раз за Валиной холодностью и невозмутимостью. Зачем эта загадочность и противоречивость?

– Звоните французам, – сказала она. – Звоните.

И столько в ее словах было энергии, тяжелой, почти термоядерной, что Степанову стало ясно, насколько эта молодая женщина приспособлена к реальной жизни, с ее борьбой, трудностями и опасностями.

Она выживет. Обязательно.

Степанов решительно направился к своей машине. Никогда он больше не вернется сюда. «Нужно было везти ее не домой, а в лес, в глушь лесную. И оставить там. На съедение волкам».

Когда он уже открыл дверцу своей машины, до его слуха донеслись звуки мандолины. Кто-то из водителей-перевозчиков полусонно гнусавил:

Как у нас с Корытово
Повезли убитого,
Разутого-раздетого,
И того, и этого...

Виктор Дьяков

Дьяков Виктор Елисеевич родился в 1951 г. в Москве. Закончил военное училище, двадцать лет отслужив в армии, майор запаса...

Печатался в «Нашем современнике», в «Москве», «Подвиге», «Русском доме», «На боевом посту», «Нашей улице».

Вольная борьба с Венерой (рассказ)

1