Эта горькая сладкая месть

– Люблю больных с чувством юмора, – хихикнул анестезиолог и воткнул в меня иголку.

Больше не помню ничего, полная тишина, провал. Затем откуда-то издалека донесся гул и негодующий крик Зайки:

– Сейчас же открой глаза, сволочь, слышишь, просыпайся немедленно.

Не понимая, что могло так обозлить мою интеллигентную невестку, я приоткрыла веки. Прямо перед носом возникло хорошенькое личико Ольги, почему-то без косметики.

– Ты меня видишь? – проорала она как ненормальная. – Слышишь?

Еще бы не услышать подобный вопль! И незачем орать, когда так спать хочется. Я попробовала закрыть глаза, но не тут-то было. Зайка ухватила за плечи и принялась яростно трясти и вопить:

– Не смей спать, не смей! Господи, что с ней? И где я? Тут откуда-то сбоку вынырнули Маня и Аркадий с заплаканными лицами, потолок внезапно поехал вниз, стены сжались, свет пропал.

Я проснулась от того, что отлежала спину. Надо купить новую кровать – у этой просто железный матрац. Ноги почему-то не хотели повиноваться, зато глаза распахнулись. Так, я в больнице. Заснула на столе, теперь пришла в себя, причем не в палате, как обещали, а в удивительном месте – в большой комнате, набитой разнообразной аппаратурой. У изголовья помещалась гигантская стеклянная банка, в которой ритмично сжималась гофрированная резина, издавая жуткий звук: “Чавк, чавк”. Вокруг ужасно неудобной кровати толпились штативы с бутылками. Я пересчитала палки – восемь штук. Часть трубочек воткнуты в руки, часть в ноги, и еще две в носу. На правом предплечье ритмично сжимается манжетка прибора для измерения давления. Тут раздался писк. Откуда-то с потолка медленно спустилась железная конструкция с иголкой и пребольно уколола в палец. Тихо ойкнув, я продолжала рассматривать окрестности. Слева – экран, где скачут зеленые и желтые линии, впереди – непонятная штука с проводочками. Может, зря захотела общий наркоз? Где врачи? Надоело лежать на спине, и хочется пить, да и есть тоже.

Открыв рот, я попыталась издать крик, но получился какой-то слабый сиплый звук, и почему-то отчаянно болело горло. Снова запищало, и иголка вонзилась в указательный палец. В другом конце комнаты стояла еще одна кровать, окруженная механизмами. Кто-то непонятный издавал жуткие хриплые звуки, изредка всхлипывая. Стало страшно. Писк повторился, вновь начала спускаться мерзкая иголка. Просто китайская пытка, лежишь и безнадежно ждешь, когда она в тебя воткнется! Ну уж нет, руками шевелить не могу, но пальцы подожму. Гадкая тыкалка зависла над тем местом, где ожидала найти несопротивляющиеся конечности, и внезапно завыла сиреной.

Тут же из-за стеклянной перегородки выскочила маленькая вертлявая женщина и радостно сказала:

– Какие мы хитренькие, ну-ка разожмем ручку. Молодец, Васильева, пришла в себя. Вот доктор обрадуется!

Совершенно непонятно, чего ему так радоваться, подумала я и вздохнула. Непонятная боль разлилась слева. На ребрах виднелась наклейка.

– Что тут приклеили? – робко осведомилась я, глядя, как медсестра ловко меняет бутылки.

– Шовик прикрыли, – ласково пропела женщина.

– Какой?

– Все вопросы к доктору, – сообщила сестра.

Ну ничего себе! Липома-то на плече, а шов – на груди, и спина болит.

Вошедший доктор старательно отводил глаза в сторону.

– Васильева, как самочувствие?

– Почему шов на ребрах?

Хирург глянул на аппараты, зачем-то пощупал шланги и спросил:

– Боли не испытываете?

– Горло ноет, и спина отваливается.

– Это естественно, – вздохнул врач, – в горле трубка торчала, а спину я вам отбил, когда массаж делал.

– Какой массаж?

– Сердца.

Я почувствовала, что теряю сознание. Доктор помялся еще несколько минут и прояснил ситуацию.

В случае липомы общий наркоз не дают. Но

Кеша очень просил, да и я производила впечатление психопатической дамы, поэтому решили пойти навстречу. Поначалу все шло чудесно, но потом я тихо умерла. – Запомните, у вас аллергия на препарат… -

И хирург буркнул какое-то непонятное слово, – еще спасибо, что сумели реанимировать.

Короче, напуганные эскулапы вскрыли грудную клетку, провели открытый массаж сердца и отправили несостоявшийся труп в реанимацию. Но я не собиралась просыпаться. Через некоторое время доктора сообщили Кешке, что надежда умирает последней, но шансов получить мать обратно у него почти нет. Обезумевший сын спешно вызвал из Киева Зайку и Маню. Втроем они безнадежно поджидали конца. В какой-то момент Ольга, потерявшая от горя остатки ума, распихала Гиппократов в разные стороны и влетела в реанимацию. Невестка принялась изо всех сил трясти полутруп свекрови и ругаться на чем свет стоит. Изумленный медперсонал увидел, что я открыла глаза и сказала: “Не волнуйся, котик, сейчас встану”. Зайка грохнулась в обморок. В общем, мало в тот день врачам не показалось. Теперь же все будет хорошо, просто чудесно, завтра отправят в палату.

Умерла! Ну и дела! До чего же врут книжки! Где узкий тоннель со светом в конце, почему душа не взлетала к потолку и ничего не видела?

– А липома?

Хирург замялся окончательно.

– Поймите правильно, в тот момент все забыли про опухоль. Поправитесь, уберем под местным наркозом.