Эта горькая сладкая месть

– Да она все трясла головой и кричала: “Знаю, страшная, страшная!..”

ГЛАВА 23

Поглядев на часы, я заторопилась назад, в Ксюшину квартиру. Поломойки уже закончили уборку и отдыхали на блестевшей кухне. Поработали бабы на совесть. Кафель сиял, шкафы приобрели первозданный розовый цвет, из унитаза можно было пить. Получив оговоренную плату с чаевыми, довольные бабищи отправились восвояси.

Я открыла полку. Интересно, где у Ксюши кофе? Выпью чашечку перед уходом.

– Что вы здесь делаете, никак квартиру обворовать хотите? – раздался за спиной злобный голос.

От неожиданности я выронила банку, коричневые гранулы разлетелись по отдраенному полу. От входа со шваброй наперевес шла довольно крупная тетка. Лицо вошедшей не обещало ничего хорошего. Она принялась размахивать палкой и кричать:

– Ты как сюда попала? Кто пустил?

– А вы кто? – бросилась я в атаку. – Вас кто пустил?

– Еще и огрызаться! – возмутилась женщина. – Сейчас милицию вызову, живо разберутся! У меня-то есть ключи от дочкиной квартиры!

– Так вы мама Ксюши! А меня послала Виолетта Сергеевна Павловская, прибраться велела!

Родительница плюхнулась на стул и зарыдала в голос:

– Бедная, бедная моя дочурка, кровиночка моя, ягодка сладкая!

Слезы потекли по щекам, женщина принялась судорожно всхлипывать и хвататься за сердце. Я спокойно наблюдала разворачивающийся спектакль. Истерическая, психопатическая личность, из тех, что любят демонстрировать горе и страдания прилюдно. Соболезнования и утешения только усилят вопли. Если не обращать внимания, скоро остановится.

– За что? – продолжала биться в рыданиях невротичка. – За что погубили душу? Доченька, любимая, не вернуть тебя, никогда, никогда. У всех матерей детки выросли да радуют, мне – одни могилки!

– Ксюша жива и здорова, – попыталась я вразумить бабу.

– Говорила ей, – завелась женщина на другую тему, – плюнь на него, найди другого. Так нет, твердила как оглашенная: люблю Игоря, люблю Игоря! И вот результат! Умирает во цвете лет. Нет, я это так не оставлю. В суд подам, пусть Павловским за все воздается – и за Лику, и за Ксюшу. В церковь пойду, отпевание закажу, чтобы они сдохли!

Баба принялась колотиться лбом о пластиковую столешницу. Под равномерный стук я принялась заметать рассыпанный кофе. Тетка внезапно прекратила биться и абсолютно спокойным голосом сказала:

– На бумажку собери да в банку ссыпь. Его еще выпить можно. Пол-то вымыт, а “Пеле” – сто рублей банка.

Если ей охота пить грязный кофе, пожалуйста! Я послушно ссыпала коричневый порошок в жестянку и решила заварить себе чай, благо глаз на ткнулся на пакетики “Липтона”. Чайник начал свистеть, баба шмыгнула носом в последний раз.

– Налейте и мне кофейку, успокоиться надо! Глядя, как в чашке всплывают наверх мельчайшие соринки и крошки, я сказала:

– Не следует так расстраиваться. Ксюша вполне хорошо себя чувствует, скоро домой придет.

Женщина отхлебнула жидкость, насыпала четыре ложки сахарного песка и агрессивно поинтересовалась:

– У самой-то дети есть?

– Двое.

– Неужели тогда не понимаешь? Доченька моя, ласточка сизокрылая!

Истеричка снова принялась распускать сопли.

Странно, что при такой патологической чадолюбивости она совершенно не интересуется, где находится внучка. Женщина опять впала в полубезумное состояние. Она вцепилась пальцами в довольно аккуратно причесанные волосы и стала дергать пряди. Глаза начали стекленеть. Этак она себя до обморока доведет. Стало ясно, что сама по себе крикунья не остановится, следовало принять меры.

Налив стакан холодной воды, я подошла к бесноватой и опустошила емкость ей на темечко. Психопатка взвизгнула:

– С ума сошла? Я же простужусь!

– При такой жаре? Пойдите в ванную умойтесь, а мне пора.

– Погоди, погоди, – засуетилась женщина, -

Не уходи, у меня сердце разболелось, вдруг приступ случится!

Я понимающе вздохнула. Знаю, жила с такой рядом.

Мама моего второго мужа, Наталья Михайлова на, первое время просто ставила в тупик частой сменой настроения. Вот она встала, попила кофе и в лучезарном расположении духа отправилась гулять. Через час возвращается чернее тучи, цедит слова сквозь зубы и сообщает: “Никто в доме меня не ценит, все вы неблагодарные”

Начинается крик, в голову невестке летят самые невероятные обвинения. Однажды поставили в вину, что украла дневник, который Наталья Михайловна самозабвенно вела на протяжении всей своей жизни. До вечера со мной не разговаривали, а орали, объясняя, что воры сидят в тюрьме. После ужина заповедная тетрадь нашлась, свекровь уронила ее за кровать. В следующий раз пропал кошелек, и сцена повторилась. Нечего и говорить, что портмоне благополучно обнаружилось в кармане пальто. Здесь бы извиниться! Не тут-то было.

– Это ты переложила его, – заявила свекровь, гордо удалясь на улицу.