Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

А.С.Серебровский привел ряд примеров, показывавших, сколь важно знание генетики для выведения улучшенных пород скота. Нападки на генетику он назвал «просто скандальной» попыткой отбросить науку на полвека назад. О «новаторских» методах лысенковцев он сказал: «Но в том-то и дело, что все подобные методы давно опробованы, перепробованы, десятки ученых потратили на них десятки лет, десятки раз им казалось, что они получили то, что хотели. И десятки раз их постигало горькое разочарование, так как неизменно каждый раз обнаруживались ошибки».

Закончил Серебровский оптимистически: «Истина неделима и не допускает прорыва фронта даже на маленьком участке. Истина не может не победить, особенно в нашей стране – самой передовой стране мира, живущей и строящейся под знаменем научного социализма. Истина не может не победить в стране, руководимой Коммунистической партией во главе с тов. Сталиным»[723].

Серебровский с середины 1920-х годов участвовал в философских дискуссиях на страницах журнала «Под знаменем марксизма» и в других подобных изданиях. Он доказывал диалектичностъ законов генетики и механистичность ламаркистской концепции наследования приобретенных признаков. Но потом попал в разряд меньшевиствующих идеалистов. Ему пришлось каяться в «реакционных ошибках», что делало его еще более уязвимым. Он подал заявление о вступлении в партию, был принят кандидатом, да так и застрял в кандидатах: в члены партии его не переводили. Презент и другие «разоблачители» генетики с садистским наслаждением оттаптывались на Серебровском.

Но главной мишенью для атак стал, конечно, академик Вавилов.

Положение самого Лысенко было довольно щекотливым. Он имел неосторожность в одной из статей положительно отозваться о вавиловской коллекции, назвал ее «кладом», писал, что «академик Вавилов сделал громадное полезное дело». После этого ему трудно было настаивать на том, что научные открытия Вавилова «ничего не дают практике».

Пришлось сосредоточиться на теориях Вавилова, хотя «клад» был найден благодаря его теориям. Богатейшая в мире коллекция ВИРа была той практикой, которая подтверждала теорию. По Ленину, практика – критерий истины, лысенковцы не уставали повторять это «гениальное» изречение – к месту и не к месту Однако на сессии ВАСХНИЛЛысенко заявил: «Изложенное мною в докладе, конечно, в корне противоречит и закону гомологических или параллельных рядов изменчивости акад. Н.И.Вавилова. Этот закон в своей основе зиждется на генетической теории комбинаторики и неизменных в длительном ряде поколений корпускул “вещества наследственности”. Я не чувствую в себе достаточной силы, знания и умения, чтобы по-настоящему разбить этот “закон”, не отвечающий действительности, т. е. эволюции»[724].

Трудно сказать, чего больше в этом признании — наивности или циничного глумления пахана, знающего, что ему «всё дозволено». Казалось бы, не чувствуешь в себе достаточно силы – промолчи. Но нет! Не умея разбить закон гомологических рядов и другие обобщения Вавилова, подтвержденные практикой, Лысенко их объявлял антидарвиновскими и антимичуринскими.

«Мичуринцами» теперь стали давние разоблачители Вавилова. Еще до сессии Коль и Шлыков снова выступили со своими обвинениями в печати. В «Ответе критикам» Николай Иванович опроверг все их аргументы, что не помешало им повторить те же нападки на сессии ВАСХНИЛ. Шлыков выдвинул два взаимоисключающих тезиса: то, что закон гомологических рядов заимствован у Дарвина, и то, что он – антидарвиновский. По его словам, закон был придуман Вавиловым «с лукавой целью не продолжить, а подменить, опровергнуть дарвинизм, всё эволюционное учение»[725].

Особенно чувствителен для Николая Ивановича был удар в спину, нанесенный И.Г.Эйхфельдом. В своем докладе Вавилов, в качестве примера практических достижений ВИРа, указал на продвижение земледелия на север и особо отметил заслуги заведующего Заполярной станции Эйхфельда. А Эйхфельд после этого заявил, что всегда работал методами Лысенко, а не Вавилова.

То было редкостное бесстыдство – даже по меркам того, что происходило на сессии. Эйхфельд окончил Петроградский сельхозинститут в 1923 году, учился у Вавилова. Под руководством Вавилова была разработана методика работы Заполярной станции, когда о Лысенко вообще еще никто не слышал. Вавилов снабжал Заполярную станцию семенным материалом, она участвовала в географических опытах, испытывала сорта и виды, у коих сроки созревания укорачивались с удлинением светового дня, благодаря чему они вызревали на севере. Эйхфельд бесконечно затягивал обработку материалов и почти ничего не публиковал, страна знала о его достижениях из статей и докладов Вавилова. Так что Эйхфельд всем – буквально всем! – был обязан Николаю Ивановичу. Можно представить себе, сколь болезненным было для него это предательство.