Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Стенограмма декабрьской сессии ВАСХНИЛбыла напечатана в виде сборника. Название – «Спорные вопросы генетики и селекции» – говорило о том, что дискуссия ничего не решила. Подтвердилось то, о чем говорил Н.И.Вавилов: научные споры решаются в лабораториях и на опытных делянках, а не на трибунах. ВИРу было поручено экспериментально проверить спорные положения, на это было ассигновано 87 тысяч рублей.

Однако, докладывая в ВИРе о результатах сессии, Николай Иванович должен был доказывать, что никакого разгрома генетики не произошло, и, увы, даже в его собственном Институте это звучало неубедительно. Политически генетики потерпели поражение. Могло ли быть иначе, когда за спиной «мичуринцев» стояла вертикаль власти и вся советская пресса. Газеты возвеличивали передовое мичуринское учение, поносили ретроградов, которые упрямо держатся за реакционную науку эксплуататорских классов. «Чесателям корост – читателям газет» (М.Цветаева) суть научного спора была непонятна. Зато было ясно, что Лысенко и остальные «мичуринцы» – наши, советские, социально близкие. А их противники – изысканные, лощеные, замшелые, старорежимные реакционеры. Они не хотят отречься от старого мира, поэтому их БЬЮТ!

В круге пятом

1.

Николай Константинович Кольцов пережил многое, включая смертный приговор в 1920 году по делу так называемого Тактического центра.

Сведения об этом Центре смутны. То ли такой организации вообще не было, то ли дело о ней было непомерно раздуто. Революционный трибунал признал всех привлеченных виновными в пособничестве Деникину, Колчаку, Юденичу,

Антанте и приговорил 19 обвиняемых к высшей мере социальной защиты – расстрелу. А затем все были помилованы, «учитывая чистосердечное раскаяние», хотя Н.К.Кольцов, похоже, ни в чем не каялся. Расстрел ему заменили пятью годами – условно, и он, как ни в чем не бывало, вернулся на пост директора Института экспериментальной биологии, созданного им на частные пожертвования в 1917 году, между Февралем и Октябрем.

О деле Тактического центра ему не напоминали, и сам он о нем молчал. Даже такой близкий ему сотрудник, как Н.П.Дубинин, узнал об этой страничке в биографии Кольцова только в 1971 году – из книги писателя от КГБ Д.Л.Голинкова[739]. Тогда Дубинину «стала ясной причина той тени, которая в 20—30-е годы сопутствовала деятельности Н.К.Кольцова»[740]. О других причинах «той тени» Дубинин не упоминал, хотя хорошо о них знал.

Кольцов был лидером евгеники в Советской России, председателем Евгенического общества, главным редактором «Русского евгенического журнала». В 1929 году Евгеническое общество было распущено, журнал закрыт, но этот «грех» Кольцову не забывали. На него сыпались обвинения в расизме и фашизме. Чем наглее и агрессивнее становился Гитлер и нацистская Германия, тем более грозно звучали эти обвинения. Кольцова прорабатывали на собраниях, требовали покаянных заявлений. Никаких покаяний из него выдавить не могли.

Кажется, после такой закалки Николаю Константиновичу сам черт был не брат. Но надругательство над генетикой на сессии ВАСХНИЛон воспринял как катастрофу. Он обратился к А.И.Муралову с призывом «спасать науку». Для этого предложил собрать новую сессию ВАСХНИЛ— узкую, с участием только членов Академии, без «представителей с мест», чтобы заново обсудить спорные вопросы – на строго научном уровне.

Это был крик отчаяния, ибо в сложившейся обстановке никто не позволил бы проводить новую сессию и тем дезавуировать состоявшуюся.

По утверждению В.Н.Сойфера, «это письмо он [Кольцов] показал многим участникам сессии, в том числе Вавилову, видимо, призывая их присоединиться к такой оценке. Большинство, включая Вавилова, на словах присоединилось, но лишь на словах, публично все предпочли отмолчаться»[741].

На самом деле всё было несколько по-другому.

Получив письмо Кольцова, президент ВАСХНИЛМуралов вынес его на обсуждение Президиума ВАСХНИЛ, и по нему была принята резолюция: «Признать, что письмо академика Н.К.Кольцова неправильно оценивает результаты дискуссии, указывая, что она “не дала никаких результатов или дала результаты самые отрицательные”, так как в действительности дискуссия по вопросам генетики дала весьма положительные результаты, вызвала интерес к вопросам генетики и селекции в широких кругах и выдвинула ряд положений, подлежащих экспериментальной проверке».