Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

В докладе было немало реверансов в адрес Лысенко, но было и такое: «Он [Лысенко] выступил в нашей стране как новатор. Никто не может отрицать того, что он дал очень много нового нашей биологической науке, нашей стране. Это безусловно, это несомненно, но Лысенко – представитель лишь одной ветви в биологической науке, лишь одного направления в школе великого Мичурина. Попытка подавить другие направления, опорочить ученых, работающих другими методами, ничего общего с новаторством не имеет. Деятельность Лысенко нанесла прямой ущерб»[938].

Лысенко нанес – ущерб?!. Не Жебрак, не формальные генетики, не враг народа Вавилов, а Лысенко?!. И это говорил главный партийный надсмотрщик над наукой!

Трофима Денисовича в аудитории не было, но доклад Юрия Жданова он прослушал от первого до последнего слова. Тайно, соблюдая строгую конспирацию. Он сидел в кабинете М.Б.Митина: как зампредседателя Общества по распространению, тот имел кабинет в здании Политехнического музея, который был соединен с залом прямой радиосвязью. Лысенко делал торопливые заметки, лихорадочно обдумывая ответные шаги.

Кто может обуздать завотделом науки, да к тому же сына второго человека в партии?

Только первый человек!

Неделю Трофим сочинял письмо корифею всех наук. Вероятно, ему помогал Презент. Письмо адресовано не только Сталину, но и А.А.Жданову, отцу докладчика. Дата – 17 апреля. Написано якобы сумбурно – из-за нервного состояния автора. Но в нем продумано каждое слово. Нападение – лучший вид защиты. Никаких ритуальных покаяний и полупризнаний. Лысенко – не Жебрак. К тому же смелости придавало письмо, полученное Трофимом от самого корифея. В нем черным по белому: «Что касается теоретических установок в биологии, то я считаю, что мичуринская установка является единственно научной установкой. Вейсманисты и их последователи, отрицающие наследование приобретенных свойств, не заслуживают того, чтобы долго распространяться о них. Будущее принадлежит Мичурину. С уважением, И.Сталин. 31.Х.47 г.»[939].

Лысенко начинает с того, что доклад Юрия Жданова был направлен против него, хотя тот никогда его не вызывал, ни разу с ним не говорил. Значит, поверил наветам вейсманистов. Обвинил Лысенко в нетерпимости к критике, тогда как Трофим Денисович очень внимателен к критике, извлекает из нее всё полезное. Обвинил в том, что Лысенко нетерпим ко всем направлениям в науке, кроме своего собственного, тогда как он, напротив, содействует всем направлениям учения Мичурина и Вильямса. Что же до антимичуринских направлений, то он развивать их не может, но и подавлять, к сожалению, не может: для этого у него мало сил.

Отвергнув все упреки Ю.А.Жданова в свой адрес, Лысенко оговаривался, что у него под рукой только свои торопливые записи, а не полный текст доклада. Умная предосторожность: если что не так, можно сослаться на отрывочность своих записей.

Сталину письмо товарища Лысенко тотчас было доложено. С ответом корифей всех наук не спешил.

Через три томительных недели пришел косвенный ответ – от министра сельского хозяйства И.А.Бенедиктова: пакет со стенограммой доклада Юрия Жданова. Как это понимать?

11 мая 1948 г., Т.Д.Лысенко – И.А.Бенедиктову: «Возвращаю стенограмму “Спорные вопросы дарвинизма”. Считаю своим долгом заявить, что как в докладе, так и в исправленной стенограмме (где ряд мест немного сглажен против того, что, на слух мне казалось, было в докладе) докладчиком излагаются от себя давнишние наговоры на меня антимичуринцев – морганистов-менделистов.

Такая критика делается в секрете от меня, с тем чтобы я не смог ни устно, ни в печати возразить и опровергнуть. В исправленной стенограмме не указываются ни названия моих работ, ни страницы, из которых берутся цитаты. Поэтому читатели не имеют возможности сопоставить высказывания докладчика по тому или иному вопросу с моими высказываниями. Для пользы сельскохозяйственной науки и практики прошу поставить вопрос об освобождении меня от должности президента [ВАСХНИЛ] и дать мне возможность проводить научную работу. Этим самым я смог бы принести значительно больше пользы как нашей сельскохозяйственной практике, так и развитию биологической науки мичуринского направления в различных ее разделах, в том числе и для воспитания кадров научных работников»[940].

Понятно, что хотя письмо адресовано Бенедиктову, о нем тотчас было доложено Сталину. И снова никакого ответа…

Корифей в нерешительности?