Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Конечно, он ни слова не мог им написать о том, что думал, что лежало на сердце. Даже скрыть свои мысли по-своему он тоже не мог.

А волны всё выше, а волны всё круче…

На кафедре физики МГУ зашевелись последователи А.К.Тимирязева. Нужна «дискуссия» по образцу сессии ВАСХНИЛоб «идеализме» в физике. Затея одобрена в ЦК. Но чтобы «процесс пошел», инициатива должны исходить от… президента Академии наук С.И.Вавилова!

Его письмо Маленкову (совместно с С.В.Кафтановым) датировано 3 декабря, а решение секретариата ЦК принято 4-го. Ясно, что всё было заранее решено в ЦК, письмо нужно было как формальный повод.

12 декабря 1948 г., Москва: «Каждый день Ц.К. (Шепилов, Кузнецов, Жданов) об отчетах Мэллеру [Мёллеру] и Г.Дэлю [Дейлу], об академике-секретаре, о самобичевательном физическом совещании».

31 декабря, подводя, как обычно, итоги года, Сергей Иванович записал: «Кончаю год с тяжелой головой, растерянностью и стопроцентным материализмом. Порвались почти все нити, удерживающие в жизни. <…> “Весенняя” погода. В комнате жарко и душно. Никакого творческого подъема. Тупо и безразлично. А люди? Каждый сделал и готов к какой-то гадости. Кажется, за всю жизнь не кончил года так печально и безнадежно».

Что и говорить, более изощренного издевательства, чем «самобичевательное физическое совещание», даже Мефистофель придумать не мог.

22 января 1949 г., суббота, Мозжинка: «Свистопляска с “физическим совещанием”. Я основной докладчик. На “Моховом болоте” [здание МГУ на Моховой улице] готовятся к атакам всякие Кессельнихи, Иваненки, Путиловы [В.Н.Кессельних, Д.Д.Иваненко, К.А.Путилов]».

Три раза в неделю Сергея Ивановича таскают в ЦК. Сценарий разрабатывается во всех деталях. Состав участников «дискуссии», докладчиков, содокладчиков, кто, как и в какой очередности выступит в прениях.

Совещание намечено на январь, но подготовить не успели и перенесли на февраль. Потом, по предложению С.И.Вавилова, – на конец марта.

Сам он подготовил доклад: «Философские проблемы современной физики и задачи советских физиков». Бурное обсуждение шло три дня. Признан недостаточно боевитым. «С.И.Вавилов представил второй вариант доклада, даже согласился изменить его название на “Идеологические проблемы…”, но сделал в тексте лишь минимальные изменения»[955].

И вдруг его осенило! Он предложил ликвидировать должность ученого секретаря Академии и вместо нее учредить ученый секретариат. Идея понравилась, ее одобрил Сталин. Главным ученым секретарем стал А.В.Топчиев – по «странному» совпадению, именно он возглавлял оргкомитет «физического совещания» и был его главной движущей силой. Учеными секретарями стали завотделом науки ЦК Юрий Жданов, еще нескольких деятелей, жаждавших порулить наукой. Когда их амбиции были удовлетворены, надобность в обсуждении «идеологических проблем физики» как-то сама собой заглохла. Помогло также вмешательство И.В.Курчатова: он заявил, что публичная дискуссия по проблемам физики потребует рассекречивания работ по атомной энергетике. То была одно выигранное сражение в безнадежно проигранной большой войне.

4.

Президент Академии наук избирался на 5 лет. В 1950-м должны были быть перевыборы. Сергей Иванович заблаговременно написал письмо Сталину. Просил пересмотреть дело брата Н.И.Вавилова, реабилитировать его, иначе ему будет трудно остаться президентом на новый срок. Сталин переслал письмо Берии, тот наложил резолюцию: «Отказать». Сергея Вавилова избрали президентом на следующее пятилетие. Он не перечил.

Маленькие победы продолжали сочетаться с крупными поражениями.

Вероятно, самое большое из них – Павловская сессия Академии наук и Академии медицинских наук.

Предотвратить ее Сергей Иванович не смог и должен был на ней председательствовать – на пару с президентом Медицинской академии Н.Н.Аничковым. Конфиденциальное признание Аничкова: «Жили мы в страшное время, все боялись, стали трусами и подлецами. Вот я любил и уважал Леона Абгаровича Орбели. Его критиковали, унижали, оплевывали! Я слушал речи критиков и боялся выступить в его защиту. Был я – подлецом»[956].

В дневниковых записях Сергея Ивановича Павловская сессия оставила три малозаметных следа.

25 июня 1950 г., воскресенье, Мозжинка: «Полно цветов, клубники, земляники. Бегает маленький Сережа, в которого ум влезает все больше. А я искалеченный, еле дышу, проверяю “вступительное слово” [на Павловской сессии], смотрю журналы, впереди Энциклопедия, бездарные казенные рукописи. Деквалифицируюсь, глупею, слабею. Философия? Павловская».