Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Он сомневался в основных положениях теории Дарвина, хотя сам разрабатывал проблемы эволюции и образования видов.

Вавилов никогда не противопоставлял законы генетики теории естественного отбора.

Бэтсон долго не принимал хромосомную теорию Моргана, которая объясняла им же открытые «странности» в поведении потомства гибридов.

Вавилов ее принимал – сначала с некоторыми оговорками, потом – после посещения в 1921 году моргановской лаборатории – полностью.

Бэтсон также критиковал теорию мутаций Гуго де Фриза. Вавилов же, судя по его Актовой речи, считал внезапные изменения генов непреложной истиной, а потом в течение ряда лет предпочитал не говорить о мутациях генов, видимо, не определив по этому вопросу своей позиции. Казалось бы, тут очевидно влияние Бэтсона.

Но всё было сложнее.

Мутационная теория Гуго де Фриза базировалась в основном на его опытах с энотерой. Это декоративное садовое растение. Его цветки – желтые, белые, красные, голубые – распускаются с заходом солнца и светятся, как маленькие фонарики, отсюда его второе название: ночная свеча. Есть и третье – ослинник. Род энотера очень разнообразен, в нем насчитывается до сотни видов.

В редких случаях Гуго де Фризу удавалось обнаруживать у отдельных растений признаки, которых не было у их родителей. Причем признаки эти оказывались стойкими: в последующих поколениях они не исчезали, то есть передавались по наследству, из чего и следовало, что задатки наследственности (тогда их еще не называли генами) в редких случаях могут скачкообразно изменяться.

Бэтсон, с присущим ему умением «вскрывать ошибочность представлений», обратил внимание на то, что энотера – неудачный объект для обоснования такой теории. При размножении энотеры часть растений оказывается стерильной, то есть не способной вообще дать потомства, а это характерно для межвидовых гибридов. Бэтсон заключил, что его голландский коллега работал не с чистыми линиями, а с гибридами, в их потомстве идет «выщепление» рецессивных признаков.

То, что де Фриз считал спонтанным изменением какого-то гена или группы генов, могло быть проявлением рецессивных генов, которые имелись, но не проявлялись у родительских форм.

Возражениям Бэтсона поначалу не придавали значения, но в 1913 году, как раз когда Вавилов стажировался в Мертоне, были опубликованы результаты работ, в которых доказывалась гибридная природа энотеры. Мутационная теория была отвергнута. Позднее оказалось, что лишь на время, но в тот момент концепция Бэтсона восторжествовала.

И неизбежно… пришла в столкновение с дарвинизмом. Отбор может направлять эволюцию, если в природе возникают новые признаки организмов, а значит, и гены, которые их порождают. Неизменяемость генов ограничивала эволюцию. Чаша весов с тоненькой работой Менделя снова грозила перевесить многотомные труды Дарвина. Потребовались годы, чтобы утвердилась простая истина: труды Дарвина и Менделя должны лежать на одной чаше весов эволюционного учения.

Пока эта истина не утвердилась, Николай Вавилов взвешивал все «за» и «против», не считая для себя возможным примкнуть ни к сторонникам, ни к противникам теории мутаций.

В феврале 1914 года Вавилов присутствовал на собрании Линнеевского общества в Лондоне, когда с докладом выступил другой голландский ботаник Ян Паулюс Лотси. Название доклада было сенсационным: «Происхождение видов путем гибридизации». Новую теорию эволюции Лотси докладывал с той самой трибуны, с которой более полувека назад друзья Дарвина Чарльз Лайель и Джозеф Гукер впервые доложили его записку о происхождении видов путем естественного отбора.

Смысл доклада Лотси сводился к тому, что гены неизменяемы, но благодаря скрещиваниям они перемешиваются, так создается разнообразие форм, возникают новые виды. Основной фактор эволюции – не отбор, а гибридизация.

Доклад длился 40 минут. Таких долгих докладов в Линнеевском обществе не допускалось, для Лотси сделали исключение. Но когда отведенное время истекло и председатель остановил оратора, тот сильно обиделся. Он был уверен, что произвел переворот в науке, ему следует внимать, затаив дыхание.

Председателем собрания был старый дарвинист Эдвард Поултон. Он только что издал книгу об истории создания и развития эволюционного учения. В зале присутствовал весь цвет биологической науки, включая Френсиса Дарвина – в молодости он был секретарем и ассистентом своего великого отца.

Вавилов вспоминал, что собрание с английской вежливостью выслушало докладчика, но никто его не поддержал. Только гость из Франции Филипп де Вильморен, глава семеноводческой фирмы, подтвердил, что при гибридизации возникают новые формы, но это ни для кого не было новостью.

Поднявшись на трибуну, Уильям Бэтсон иронично похвалил голландского коллегу за «смелость». Действительно, требовалась немалая смелость, чтобы, опираясь на тот материал, которым располагал Лотси, предложить новый вариант эволюционного учения.