Эта любовь

Я все еще пишу эти письма. Я один в целом городе, утром, вечером, ночью. Иногда поздними ночами я жалею, что не еду в черном автомобиле вдоль Сены, не могу слышать, как вы зовете меня по имени: Ян, вы где? Ян, нужно поехать за покупками на рынок Бюси. Ян, я не могу больше вас видеть. Останьтесь, не уходите. Не грустите, когда я умру. Я ни секунды не верю во все эти истории о вечной жизни. Потом ничего нет. Мы словно превращаемся в камень.

Да, иногда по ночам я жалею об этом. Это похоже на грусть, на возвращающуюся тоску. Я не могу предвидеть это заранее.

И я снова пишу вам.

Так все и происходит.

Я пишу для вас.

И для других тоже. Я осмеливаюсь делать это. Разрешаю себе сам. Делаю все без вашего разрешения. Я не расстаюсь ни с вами, ни с Фредериком, ни с Балтазаром. Нет. Это всего лишь истории, которые нам рассказывают. Как если бы для того, чтобы мы расстались и были отделены друг от друга, достаточно было оказаться на Монпарнасе, в Тарне, в Валь-д'Уаз или в Токио. Я здесь, рядом с вами, и я говорю вам: это не все.

Никогда не бывает последнего слова. За одним словом приходит другое, за предложением другое предложение, за историей другая история, за книгой другая книга. Достаточно только этим заняться, сесть за стол, ни о чем не думать.

Я пытаюсь любить вас еще сильнее. Еще. Любви никогда не бывает достаточно. Ваше имя, все книги, которые вы написали, — что они такое? Истории любви.

История кого-то, кто говорит: любить…

Любовь. Занимайтесь ею сами. Теперь я от нее избавилась. И от своего обещания написать наконец хорошую и правдивую книгу, из-за которой приходится писать всю жизнь. Мне нравится ваша попытка написать еще одну книгу. Благодаря ей мы не расстаемся. Together, ваше словечко, нет? Вместе.

Да. And without you. Вместе с вами и без вас.

Exactly.

***

Это было за несколько дней до воскресенья 3 марта 1996 года. Мы на улице Сен-Бенуа. Вы говорите: я становлюсь все беднее и беднее. У меня больше ничего нет.

И перед самой смертью у вас действительно больше ничего нет, вы становитесь по-настоящему бедной. Вы лишаетесь всего и не знаете, что делать с тем, что произойдет дальше, как быть со смертью и тем, что будет потом, как можно даже думать об этом. Вы не можете понять, как это будет. Как и все люди, которые умирают. За исключением лишь того, говорите вы, что вы пробуете невозможное. Вы знаете, что ваша бедность — это бедность всех людей сразу, о вас иногда забывали, и вдруг — успех, мировая слава, толпы читателей, я, любовь, миллионы на счету в банке. А потом снова возвращается бедность. Как там, на берегах Меконга.

Вы говорите: может быть, мать все-таки любила меня?

Я верю, что она любила вас. Но она не могла об этом сказать. Она не знала, как вести себя с вами. Вы должны были ей помочь. Вы должны были показать ей, как вас нужно любить, как прийти к вам. Вы были так умны, что ваша мать боялась вас. Она предпочла вашего брата, так ей было легче, с ним она оказывалась на знакомой территории. Мать спрашивала себя: что это за ребенок? Она так отличается от всех остальных, от своих братьев, от меня. Она уже сейчас слишком одинока. И все время хочет писать. Что за навязчивая идея? Нет, я предпочитаю, чтобы ты занималась математикой или торговлей, я уверена, что у тебя талант к таким делам, к деньгам.

У вас ко всему есть талант, есть все, чтобы преуспеть в жизни. Все мужчины у ваших ног, если вы захотите. Вам никогда не бывает страшно. Вы никогда не уступаете, мужчинам это нравится, и они этого боятся. Они не хотят иметь дело с умными женщинами, которые видят их слабости и непреодолимую беспомощность.

Никто не любит людей, которые знают и видят слишком много. Поэтому вас оставляют. Находят себе других женщин, нарядных, душистых красавиц, болтающих очаровательную бессмыслицу, это не важно, все предпочитают именно таких. Вас все оставляют.

Но не я.

Я держусь. Я настаиваю. Я остаюсь. Вы спрашиваете: почему, почему вы не уходите от меня, кто вы?

Вы можете делать все что угодно, и тем не менее вы занимаетесь только одним, вы все свои силы тратите только на это, словно это предназначено вам небом. Писать. Все остальное, что вы делаете, вы делаете не хуже, о такой жизни, как ваша, можно только мечтать — истории, которые слушаешь, не в силах оторваться, ребенок — ребенок обязательно нужен, это очень важно, вы делаете в жизни все, что нужно, вы не опускаете головы. И тем не менее все время хочется вас спросить: кто же вы? Вы пишете. Чтобы попытаться понять — себя, других, весь мир.

Зачем нужно все это? Для чего нужен я, для чего вы живете, почему через несколько дней вы должны умереть? Скажите же мне хоть что-нибудь.

Так было все с самого первого дня, когда мы вместе вошли в темную комнату на улице Сен-Бенуа в Париже. В начале 1996 года вы стали как будто еще ближе к прошлому. К тем людям, которые оставляли отпечатки своих рук на скалах. Эти мужчины и женщины оказались вдруг вместе с нами, в темной комнате. Они, как и прежде, ищут ответа. Но никто им не отвечает. Они снова спрашивают.