«Эта песня в душе моей сызмальства…»

От полка их осталось трое –
сколько было таких полков! –
он в печенку и в душу кроет
по привычке тыловиков.
Пьян, угрюм,
                        язык заплетается,
и в корявый отрывистый слог
то – «кавычки»,
                            то – «запятая»,
как он скажет, «для связки слов».
Незнакомым случайным людям,
фразы лихо рубя сплеча,
о войне огнедышащей, лютой
он рассказывает сейчас.

Было все.

Только чудом вернулся.
Все при нем –
                           от медалей до льгот.
Но за что же жена отвернулась
и забыли дети его?
Вы б теперь в его шкуре побыли:
одинок и угрюм, как бобыль…
И я слышу,
                    как бомбы воют…
Но солдат уже рядом стих
и как будто в живых трое –
двое только теперь в живых.
Разобраться пытались мы в этом:
за весь полк в ответе война, –
а за третьего кто же в ответе?
Или только войны вина?!
Нет,
        вину нелегко эту сбросить –
здесь не спишет война никому!
С нас,
            со всех,
                           не раз еще спросится –
с тех, кто помнит, не помнит
                                                   войну –
с нас,
          спокойно на угол косящихся,
где кругляшка протеза торчит, –
это всех,
               это всех касается,
это боль в моем сердце кричит!

1962 – 1963

Дом Павлова