Эта покорная тварь – женщина

После этого события вся Европа замерла в ожидании реакции своих монархов и властителя дум — Вольтера, имевшего давнюю и оживленную переписку с Екатериной. Великий философ в своем письме к мадам Дефань отреагировал на европейский скандал следующим образом: «Я прекрасно знаю, что Катишь ставят в вину несколько пустяков относительно судьбы ее супруга, но это семейные дела, и я в них не вмешиваюсь».

Екатерина доказала, что женщина и власть — понятия вполне совместимые, но в итоге всегда получается не сумма этих понятий, а их произведение, зачастую весьма непредсказуемое в своих проявлениях.

КСТАТИ:

«Страсти — это ветры, надувающие паруса корабля.

Иногда они его топят, но без них он не мог бы плавать.

Все на свете опасно — и все необходимо».

                                                 ФРАНСУА-МАРИ ВОЛЬТЕР

И совсем иным был ореол, окружавший английскую королеву Викторию,правящую страной в течение 64-х лет (с 1837 по 1901 г.).

Время ее правления вошло в историю под названием «викторианской эпохи», известной как грандиозными достижениями в укреплении мощи Англии и парламентской демократии, так и воцарением особой морально-этической атмосферы, для характеристики которой был даже рожден особый термин — «викторианизм».

Сама королева Виктория была женщиной весьма строгой нравственности, набожной и твердой в своих убеждениях.

Совсем еще юной девушкой выйдя замуж за Саксен-Кобургского принца Альберта, носившего титул «принца-супруга», она овдовела в 1861 году и, как свидетельствуют историки, в течение последующих сорока лет жила крайне замкнуто, не принимала участия в светских развлечениях, а относительно взаимоотношений полов стойко придерживалась убеждения в их греховности, что породило определенный кодекс поведения с его четкими установками на целомудрие, чопорность и асексуальность. Основное требование викторианизма: «благовоспитанные дамы не шевелятся», то есть женщина при интимной близости должна быть абсолютно индифферентной к происходящему и никак не выражать своих эмоций, если они, паче чаяния, у нее возникнут. Разумеется, о разнообразии любовных поз не могло быть и речи.

Кто знает, какой была бы викторианская эпоха, окажись на месте принца Альберта другой мужчина, сумевший пробудить чувственность в своей царствующей супруге…

Как говорится, нет морали, а есть обстоятельства.

КСТАТИ:

«Нравственности предшествует принуждение, позднее она становится обычаем, еще позднее — свободным повиновением, и, наконец, почти инстинктом».

                                                             ФРИДРИХ НИЦШЕ

Едва ли есть смысл говорить о сугубо женских проявлениях «железных леди», стоящих у кормила власти, таких как Индира Ганди или Маргарет Тэтчер, — на то они и «железные», так же как эти проявления были почти полностью растворены в кипящем водовороте революционной деятельности «первой леди» возникшего после Октябрьского переворота Советского государства Надежды Крупской— супруги Ульянова (Ленина).

Этот образ мог бы привнести в собирательный портрет Женщины лишь такой характерный штрих, как серую не рассуждающую жертвенность, озаренную багровыми отблесками жестокого фанатизма — традиционные черты жен пуританских священников или террористов.

КСТАТИ:

«Женщина научается ненавидеть в той же мере, в какой теряет способность очаровывать».

                                                                               ФРИДРИХ НИЦШЕ

«Читающая нравоучения женщина сродни стоящей на задних лапах собаке: удивительно не то, что она этого не умеет, а то, что она за это берется».

                                                                                СЭМЮЭЛЬ ДЖОНСОН

Супруга второго по счету кремлевского диктатора — Надежда Аллилуева— натура с гораздо более, чем у Крупской, женственным моральным обликом.

Она способна и на страстную любовь к Сталину, и на ненависть к нему же, и на безумные вспышки ревности… и на самоубийство, о причинах которого высказано огромное количество догадок и версий, но большинство из них сводится к сугубо женскому аффекту.

Остальные же «первые леди» Советского Союза — и жена Хрущева, и жена Брежнева, и жена Черненко, и даже суперэлегантная и эмансипированная внешне Раиса Горбачева — были по сути лишь покорными тенями своих мужей-властителей шестой части земного шара, и в кремлевских палатах (за исключением разве что Горбачевой) выглядели не более чем переодетыми экономками.

КСТАТИ:

«Мужа — одного из тысячи нашел я, а женщины — ни одной из всех не нашел я».

                                                                             СОЛОМОН МУДРЫЙ