Эта покорная тварь – женщина

Корр.: Думаю, можете.

Клаудиа: Ну вот и все. И никаких маньяков.

Корр.: Тем не менее жизнь супермодели вашего уровня не так уж сера.

Клаудиа: Жизнь модели любого уровня тяжела. Я имею право бросить туфлей в зеркало, а любую другую за это уволили бы. Зато мне нужно ложиться в постель только с именитыми или по крайней мере с суперстрастными партнерами. Иначе мне как- то неприлично.

Корр.: И вы ложитесь?

Клаудиа: Больше всего на свете я люблю спать одна. И если бы у меня была возможность следовать этому принципу на протяжении всей жизни, я бы так и поступала. Я не люблю мужчин.

Корр.: Вы хотите сказать, что с гораздо большей симпатией относитесь к женщинам?

Клаудиа: Женщин я не люблю еще больше, чем мужчин.

Корр.: Тем не менее мужчин в вашей жизни хватает…

Клаудиа: Когда женщина их не любит, ей приходится менять партнеров достаточно часто, чтобы они не встали ей поперек горла. Да, у меня много мужчин.

Корр.: А как же ваш роман с Дэвидом Копперфилдом?

Клаудиа: У нас долгие и сложные отношения, когда — любовные, когда — безупречно нежные и абсолютно платонические. Дэвид для меня — не воплощение супермена, слава Богу. Он друг в самом сокровенном смысле. Он примчится из-за города, чтобы починить мою машину, хоть в полночь. Где, скажите, можно найти такого друга? И если мне повезло в жизни в чем-то, так в том, что Дэвид — мой.

Корр.: Вы ему изменяете?

Клаудиа: Хотите спросить, ложусь ли я в постель с другими мужчинами? Ложусь. И он об этом знает.

Корр.: А он позволяет себе подобное с другими женщинами?

Клаудиа: Я как-то об этом даже и не думала. Ревность — удел женщин, которым больше нечем заняться. У меня на нее нет времени. А потом я не всегда могу ответить на желание Дэвида. Наверняка он проводит ночи с другими женщинами.

Корр.: А почему вы не всегда отвечаете на его желание?

Клаудиа: Потому что на следующее утро мне нужно вставать в шесть, потому что накануне я легла в четыре утра, по тому что у меня дурное настроение или я хочу есть.

Корр.: За столько лет увлечения профессией вы не привыкли к диете…

Клаудиа: В детстве я не любила есть. Но как только я поняла, что главная заповедь манекенщицы — диета, мой аппетит встрепенулся. С тех пор я все время голодна.

Корр.: А что еще из воспоминаний детства у вас сохранилось?

Клаудиа: Я была чертовски беззастенчива. Не в смысле порока — я сохранила девственность до двадцати двух лет. Я не понимала, почему девочка лет двенадцати на теннисном корте не может снять майку и выставить напоказ то, что со временем обретет контуры красивых форм. Я снимала майку от жары, а если потела, то и трусы в придачу. Потом одна из мамаш моего одноклассника застукала меня за таким переодеванием и устроила скандал. Она кричала, что я шлюха, что меня надо изолировать. Меня вызвали к директору…

Корр.: И что вы сделали?

Клаудиа: Взяла со стола директора чернильницу и запустила в эту мамашу. Чернила залили ей лицо, блузку.

Корр.: Вас отчислили?

Клаудиа: Незамедлительно. И даже отличные оценки меня не спасли. У нас был самый показательный колледж в стране. Я его запятнала. Мне даже пришлось уехать. Сначала из города, потом из страны. А потом в Америке меня пригласили сделать фотопробы для «Плейбоя», и я оказалась вполне достойной претенденткой на девушку августа. Тут, впрочем, меня вновь выручило мое хваленое бесстыдство.

Корр.: Каким образом?

Клаудиа: Вместе со мной на девушку августа претендовала еще одна прелестная нимфетка. Тот август проходил в «Плейбое» под знаком женственности и оленьей грации. Я им отлично подходила по худобе, а конкурентка моя пленяла восхитительными изгибами линий. Лань, да и только. Я была абсолютно уверена, что не пройду. И туг вдруг девушка отказалась при всех раздеться, застеснялась, а когда включили юпитеры, запаниковала, задеревенела и заплакала. Ее упрашивали на коленях одновременно три фотографа. Она — ни в какую. А я постаралась принять позу поживописнее, тряхнула волосами и сняла через голову платьице. Под которым ничего не было. Они так и ахнули. И с тех пор я была единственная модель, которая может раздеться где угодно, перед кем угодно и в какую угодно погоду.

Корр.: Летом вы чуть не лишились жизни. Ваш спортивный самолет рухнул на землю.

Клаудиа: Это правда.

Корр.: Что вы почувствовали в тот момент, который мог бы стать для вас последним?

Клаудиа: Что мне никогда так и не удастся выспаться.

С суперзвездой беседовал Анри Кадо.