Эта покорная тварь – женщина

Подобное же Л’Анжелер говорил своему приятелю Д. Тауэрсу.

Из материалов следствия:

«21 февраля мисс Маделейн Смит приобрела у аптекаря Мардоха одну унцию мышьяка с целью, как она объяснила, послать садовнику в загородный дом».

5 марта. Л’Анжелер пишет письмо Маделейн, в котором настаивает на том, чтобы она рассказала ему всю правду о ее взаимоотношениях с Миннохом.

Из материалов следствия: «5 марта мисс Маделейн Смит приобрела у аптекаря Кюри унцию мышьяка, «чтобы травить крыс на Блитсвудской площади».

6 марта. Мисс Маделейн со своей семьей уезжает в городок.

Мост Аллана, где они собираются провести 10 дней. Их сопровождает жених мисс Маделейн, мистер Миннох.

19 марта. Не дождавшись возвращения Маделейн, Л’Анжелер выезжает в Мост Аллана, но не застает ее там.

Вернувшись в Глазго за день до этого, Маделейн покупает у аптекаря Кюри еще одну унцию мышьяка. Как она сказала при этом, «первая была очень эффективной».

22 марта. Л’Анжелер возвращается в Глазго. В тот же день он получает записку, наскоро ест, переодевается и уходит, предупредив домовладелицу, что вернется поздно.

23 марта. 2 часа 30 минут утра.

Разбуженная резким звонком, домовладелица спешит к своему квартиранту и застает его скорчившимся на полу его комнаты.

Вызванный врач ставит довольно обнадеживающий диагноз, на что пациент отвечает: «Мне намного хуже, чем считает доктор!». Далее он просит срочно позвать мисс Перри, но когда она явилась, он был уже мертв.

В кармане его сюртука было обнаружено письмо:

«Почему мой любимый не пришел ко мне? О, любимый, ты болен? Приходи ко мне, милый! Я ждала и ждала тебя, но ты так и не пришел. Завтра вечером я снова буду ждать в то же время. Приходи же, мой милый, любимый, мое сердце, моя любовь! Приходи и прижми меня к своей груди! Поцелуй меня с прежней любовью! Адье, обнимаю крепко, верь, что я всегда буду твоей, мой дорогой! Я восхищаюсь тобой!

Мими».

В конце стояла пометка: «Глазго, 21 марта».

Все остальные письма Маделейн также были обнаружены.

Маделейн сбежала в Роу, но ее вернул в Глазго мистер Миннох.

Вскрытие указало на явные признаки отравления, и мисс Маделейн Смит была арестована.

Из показаний Маделейн Смит:

«Мы не виделись с Л’Анжелером уже три недели… Да, я назначала встречу 21 марта, но он не пришел… Я хотела рассказать ему о помолвке с мистером Миннохом… Мышьяк я использовала для косметики…»

Следствие продолжалось более трех месяцев, а в июле 1857 года в Эдинбурге состоялся судебный процесс, который сам стал знаменитым и сделал знаменитой мисс Маделейн Смит.

Он продолжался девять дней и освещался на первых полосах не только крупнейших европейских, но и американских газет, причем вовсе не по причине уникальности преступления…

ИЗ ГАЗЕТНЫХ ОТЧЕТОВ:

«В теле было обнаружено не менее 88 гран мышьяка, и зашита пыталась использовать этот факт, чтобы доказать, что подобная огромная доза говорит скорее о самоубийстве, чем об убийстве. Необоснованность этого утверждения демонстрируется двумя аналогичными английскими делами, когда в теле нашли соответственно 150 и 154 гран мышьяка. Что касается обвинения в первых двух попытках убийства, оно затруднилось запретом на использование дневника Л’Анжелера. Для обвинения же в убийстве не хватало доказательства встречи сторон вечером в субботу. Было свидетельство, что Л’Анжелер один или два раза в отвлеченной манере говорил о самоубийстве, но неизвестно, был ли у него мышьяк».

«Против показаний обвиняемой о причинах покупки мышьяка выступила ее старая школьная подруга: ее мышьяк был смешан с сажей и индиго и его вряд ли можно было использовать в косметических целях. С другой стороны, врачи не обнаружили в теле следов красителя, но на это не обратили внимания. Относительно мотивов убийства говорилось, что обвиняемой ничего не дала бы смерть Л’Анжелера, раз письма все равно оставались у него. Но эти письма были без адреса и подписи, кроме «Мими», которая не давала ключа к имени автора. Но главным, конечно, было его молчание, которое гарантировала смерть».

«…Затем выступил лорд прокурор Монкрейф. Его мастерское выступление, сильное, сдержанное, тогда было незаслуженно затенено великолепной эмоциональной речью Джона Инглиса со стороны защиты, которая считается лучшей за всю историю шотландского суда. Первый обращался к разуму, второй — к сердцу, но каждый был уверен в своей правоте. Обвинение лорда судьи-клерка Хоуна было скорее информационным. Присяжные вынесли решение «невиновна» по первому обвинению и «не доказано» — по двум другим».