Эта прекрасная тайна

Жан Ги Бовуар стоял на тихом берегу озера и слышал звуки выстрелов. Слышал, как пули рикошетят от бетона, от пола, от стен. Попадают в его друзей. Он ощущал едкий запах дыма, смешанный с бетонной пылью. Он чувствовал, как сердце колотится от притока адреналина. И от страха.

Но он продолжал бежать за Гамашем. Все глубже и глубже в здание заброшенной фабрики. Они все бежали за Гамашем.

Их действия фиксировались на камеры и микрофоны, установленные в шлемах всех участников. А позднее, несколько месяцев спустя, запись похитили, отредактировали и вывесили в Интернете.

Бовуар подсел на видеозапись, как на болеутоляющие таблетки. Две половинки целого. Сначала боль, потом то, что ее утоляет. Снова, и снова, и снова. Пока видео с фабрики не стало его жизнью. Смотреть, как умирают его друзья. Снова, и снова, и снова.

Но оставался вопрос: кто похитил запись? Бовуар знал, что это сделал кто-то из своих. Теперь он знал, кто именно.

И ему хотелось одного: оставаться в живых достаточно долго, чтобы убить стоящего перед ним человека.

Человека, предавшего своих подчиненных. Агентов Гамаша. Друзей Бовуара. Их смерть стала большим горем, но видеть эту запись в Интернете… Где ее могли видеть миллионы и миллионы. Весь Квебек.

И Квебек смотрел.

Они трескали попкорн и смотрели снова и снова, как расстреливают полицейских на заброшенной фабрике. Смотрели так, будто смерть – развлечение.

Семьи убитых тоже все видели. Запись стала сенсацией Интернета, вытеснив с первых мест видео про котят.

Бовуар уставился в глаза Франкёра. Ему не нужно было смотреть на пистолет. Он знал, что ствол направлен в его грудь. И знал, что почувствует, когда первая пуля войдет в его плоть, ждал выстрела в любое мгновение.

Он помнил собственные ощущения. Удар, шок, а потом мучительная боль.

Прежде он видел столько фильмов про войну, столько вестернов. Видел столько мертвых тел. Не в кино – в реальности. Ему как-то удалось обмануть себя, уверовать, что он знает, каково это – получить пулю.

Он ошибался.

Ужас оказался сильнее боли. Ужас и кровь. А еще – безумное желание докопаться до невыносимого жжения внутри, но боль гнездилась слишком глубоко.

Это случилось меньше года назад. Ему потребовалось немало времени, чтобы восстановиться. Больше, чем шефу. Гамаш целиком отдался восстановлению. Физиотерапии. Физкультуре, ходьбе, упражнениям. Консультациям психологов.

Бовуар знал, что каждый образ, каждый запах, каждый звук теперь воспринимаются шефом острее. Он словно жил за пятерых. За себя и своих четырех погибших агентов.

Это каким-то образом вселяло в шефа энергию.

Но на Бовуара эта атака, эти потери оказывали противоположное воздействие.

Он пытался. Изо всех сил. Но боль проникла в него слишком глубоко. И пытка была слишком мучительна. А болеутоляющие слишком эффективны.

А потом в Интернете появилось видео, и боль снова вернулась. Вонзилась в него еще глубже. Ему потребовалось увеличить дозу болеутоляющих. И еще увеличить. И еще. Чтобы притупить боль. И воспоминания.

Но тут вмешался шеф. Гамаш спас его тогда на фабрике. И спас снова несколько месяцев спустя, когда заставил Бовуара обратиться за помощью, чтобы избавиться от таблеток и образов, роившихся в его голове. Он заставил его пройти курс интенсивной терапии. Реабилитацию. Заставил его перестать убегать и отворачиваться. Заставил смотреть в лицо происходящему.

А еще Гамаш взял с него обещание никогда больше не смотреть видео с фабрики.

И Бовуар сдержал обещание.

«Они бы отдали все, чтобы быть сейчас здесь», – сказал Гамаш как-то весной, когда они с Бовуаром шли по парку от квартиры Гамаша в Утремоне. Бовуар знал, о ком говорит шеф. Он видел, как Гамаш впитывает все вокруг, словно для того, чтобы разделить эти ощущения со своими убитыми агентами. Шеф тогда остановился полюбоваться старым кустом сирени в полном цвету. Потом повернулся к Бовуару: «Ты знаешь, что обламывать сирень в парке противозаконно?»

«Только если вас поймают».

Бовуар перешел на другую сторону куста и увидел, как он сотрясается, будто от смеха, пока Гамаш срывал ветки с пахучими крохотными цветочками.

«Занятное отношение к правосудию, – сказал Гамаш. – Ты не прав, только если пойман».

«Хотите, чтобы я вас арестовал?» Бовуар тоже обломал несколько веток. И услышал смех шефа.

Бовуар понимал, какое бремя легло на плечи Гамаша. Жить за нескольких человек. Поначалу ноги у старшего инспектора подгибались, но в конце концов увеличившаяся нагрузка сделала его сильнее.

И Бовуар тоже с каждым днем стал чувствовать себя лучше, очищаясь от таблеток и власяницы изображений, которую надел на себя.

Шеф вручил мадам Гамаш букет украденной сирени, и она поставила его в белую вазу на столе. Потом поставила меньший букет Бовуара в воду, чтобы тот оставался свежим, когда он принесет его домой после обеда. Но сирень, конечно, так и не попала в его маленькую квартирку.

Он принес букет Анни.

Они только-только начали встречаться, и прежде он не дарил ей цветов.

«Украл, – признался он, когда она открыла дверь и он протянул ей букетик. – К сожалению, под влиянием твоего отца».