Эта сладкая голая сволочь

Пришел Кошачий Потрох, забрался ко мне на колени. Выдавая переливчатые рулады, стал тереться мордой о мою трехдневную щетину. Он обожал это занятие. Видимо, принимал меня за щетку.

...лучше бы женился на Майе или какой-нибудь мари-катрин... француженкам, как правило, нет дела до души – у них другие приоритеты... поэтому они не такие ранимые...

...Чингисханчик мой чувствительный, трепетный... притворяется независимым... сам на меня смотрит... не-е-е, француженки так не умеют... живой локатор со смеющимися глазами и плачущей душой... с чего это я про ее душу?.. с чего бы это ей плакать?.. о своей душе подумай...

Чем больше я пил, тем сильнее разыгрывалось воображение. Дай ему волю, затащит в омут! В сто омутов.

Мне уже казалось, что душа Нины плачет из-за меня. Вспомнилась первая реакция моего организма на Нину – холодный пот и мокрые ладони, светящимся хвостом сигареты исчезающий след воспоминаний, тянущийся из подкорки. Или из космоса.

Может, это ностальгия по будущему? Может, я ее видел в другой жизни? Но этого просто быть НЕ... Слишком велика разница в возрасте. Если только Нина – не мой внебрачный ребенок...

На этой оптимистической ноте пьяные фантазии рефлексирующего стареющего козла соединились с его же литературными фантазиями. И я решил остановиться.

– Все! – сказал я себе вслух, для убедительности. – Хорош пить! В душ! И спать!

Тут я вспомнил, что Карвалиха просила меня постирать белье перед отъездом, чтобы было что гладить в мое отсутствие.

Я поплелся на нетвердых ногах в спальню, снял постельное белье, вернулся с ним на кухню и засунул в стиральную машину. Потом положил туда стиральные кубики и нажал кнопку.

На душ не было сил.

Кое-как постелил чистое белье и, стянув одежду, рухнул.

Снился старый кошмар – паук размером с маленького ребенка, сидящий у меня на груди и тянущий железные щупальца к моему горлу.

Пауком был я. Сам сидел у себя на груди и сам же пытался себя задушить.

Я проснулся с криком и в холодном поту.

Прислушался. Попытался еще раз просмотреть кошмар. Только так можно было от него избавиться, проанализировав наяву. Но он, как всегда, ускользнул с грацией ужалившей змеи.

В квартире было тихо. Мирно жужжала стиральная машина. Я протянул руку в поиске горячего замшевого тельца, пристраивающегося обычно в самых неподходящих местах. Пошарив под одеялом, рука ничего не нашла. Странное ощущение, как не найти части собственного тела – ступни, или еще чего, поважнее.

– Сволочь! – позвал я. – Додик! Иди сюда... – Нет мне ответа. – Котяра! Иди ко мне, киса.. ксс... кс... с... – Ни звука, ни шевеления.

Что-то взорвалось в моей голове...

Стиральная машина...

Серая тень, увиденная пьяным боковым зрением, проскользнувшая... куда? Ну конечно, туда, в машину, которую я оставил открытой, пока лазил в шкафчик за мыльными кубиками... захлопнул крышку, не глядя, включил машину... с котом внутри... Он в долю секунды забирался во все открытые дверцы...

Несчастное маленькое существо, захлебнувшееся и крутившееся теперь в адском барабане... беспомощное, так и не понявшее, что произошло.

Какая страшная и мучительная смерть, принятая от любимого хозяина с алкогольным синдромом.

– Додик!!. Котейка... Пожалуйста!!! Только не это!! – взвыл я в последней надежде.

Три прыжка, и я на кухне.

Лихорадочно считаю – машина ставится на ход автоматически в полночь, сейчас (я посмотрел на светящиеся в гостиной часы) 0 часов 20 минут.

...значит, прошло двадцать минут с тех пор, как она работает... пока прибудет вода, растворятся кубики, начнет крутиться барабан... может, он еще не захлебнулся, сумел вытащить голову на поверхность?.. может, еще успею?..

Я нажимал сразу на все кнопки, бился руками и ногами – машина остановилась, урчание прекратилось, но открываться отказывалась. Верхнюю крышку, через которую загружалось белье, заклинило, видимо, сработали какие-то предохранители.

Я понимал, что уже слишком поздно – ни один организм не выживет столько времени в безвоздушном пенящемся водном аду. Тем более такой крохотный.

Все напрасно.

Я стоял, всхлипывая, перед банальным кухонным агрегатом, превратившимся с моей помощью в страшное орудие смерти.

У меня не хватало мужества разбить машину к чертовой матери и достать бездыханное тельце.

Обрывки мыслей, как блохи, скакали в голове: выбросить машину на помойку, не открывая... это шанс считать, что кота в стиралке нет, что он сбежал, проскользнул в открытую дверь... его кто-нибудь подберет... и даже если не вернет (не откликнувшись на объявления, которые я повсюду расклею), будет хорошо обращаться с ним, ведь не полюбить его невозможно... продолжение кошмара, я сейчас, вот именно сейчас проснусь...

Я ударил себя по мокрой щеке и понял, что не сплю. И должен дойти до конца.

«Господи! Кто бы ты ни был, если случилось чудо и он жив, я больше никогда в жизни не напьюсь», – обреченно поклялся я себе, а не Господу.