Эта сладкая голая сволочь

Что касается меня, то из всех многочисленных посещений этого места мне больше всего запомнилось первое. Именно тогда в одном из неглавных залов, стены которого сверху донизу представляли собой мозаику из черепов всех размеров, включая детские, скелетов и отдельно взятых тазобедренных костей, я увидел в углу женскую туфельку. Одну. Туфелька была изящной и на вид дорогой. Как она могла там оказаться?! Если бы речь шла о другой части туалета, бюстгальтере или трусиках например, еще можно было бы понять – какой-нибудь шутник решил устроить маленький перформанс в макабрическом стиле. Но туфелька! Не Золушка же приходила сюда на свидание. А если и Золушка... Так испугалась? Уж не принца ли?! Ускакала на одной ноге? Или запустила обувкой в свою мечту и решила не поднимать сама, а принц из-за лени не нагнулся? Почему никто не поднял до меня? Решили, что туфелька принадлежала одному из скелетов? Объяснения не находилось. Я, предварительно постреляв глазами в разные стороны и убедившись, что в зале никого, кроме меня, нет, поднял находку и положил в карман плаща. А потом поставил дома на письменный стол в качестве талисмана.

Ура! Ура! Нина ни разу не оскорбила меня – ни мои глаза, ни мой слух. Ни жестом, ни словом.

«Вечность сокращает жизнь», – элегически заметила она.

Я полностью согласился с Ниной. И предложил каждый божий день, начиная с сегодняшнего, считать первым днем оставшейся жизни. С бесцеремонностью времени нужно бороться, и только женщина может его остановить, пусть ненадолго.

Я так и не понял, что спасло Нину от моих придирчивых взглядов и вербальных провокаций. Интуиция вкупе с природной грацией или продуманная манера поведения и кошачья осторожность в общении с мужчинами.

С одной стороны, конечно «ура». А с другой, задача моя осложнялась – будет не просто довести ее до финального аккорда. И опрокинуть...

Когда мы наконец выбрались на свет, был восьмой час. Стрелки двигались к следующему пункту программы – ресторану.

– Знаешь, – сказала она (в подземелье, в непосредственной близости к вечности, мы незаметно для себя самих перешли на «ты»), – если ты не против, я бы хотела заехать домой, переодеться. А то ты вон какой шикарный, а на меня сегодня собаку вырвало.

Я был не против. Мы поехали к ней.

Нина снимала двухкомнатную квартирку в Семнадцатом округе, на бульваре Перрер, в старом доме, на последнем, пятом этаже, без лифта, зато с маленьким балкончиком, выходившим в крохотный зеленый дворик. Жилище благодаря разнокалиберной мебели и ярким тканям, скорее всего индийского происхождения, которые украшали диван, стулья, стол, абажуры, выглядело богемным, но уютным.

– Располагайся, – сказала она, – бар там. – И, включив радио, настроенное на классическую музыку, удалилась «на минуточку».

К счастью, в баре нашлась бутылка виски. Непочатая. Я свернул ей головку и, налив в стакан разумную дозу, уселся на диване. Звучала увертюра к опере «Сорока-воровка» Россини – лучшая часть этого творения. Музыка в сочетании с катакомбными впечатлениями и ополовиненной дозой алкоголя настроила меня на философско-лирическую волну. Я решил насладиться моментом.

Вообще мне это несвойственно. Я не умею наслаждаться моментом, даже самым счастливым. Мешает смещенность во времени по отношению к этому самому моменту – чисто техническая (а может, психическая) издержка мозговой деятельности.

Например, в данный момент я пребывал в следующей стадии, а именно – предвкушал всеми железами внутренней секреции ужин в любимом ресторанчике, где предусмотрительно заказал столик: ароматная запеченная ножка молодого барашка с тмином в сопровождении домашнего пюре.

Началось обильное слюноотделение.

Желая отвлечься, я принялся прикидывать, сколько все-таки понадобится времени и усилий, чтобы довести дело до заключительного аккорда – до заветного момента, когда Нина, полузакрыв глаза, сдастся под моим ненавязчиво-навязчивым натиском, – неделя, две, месяц?

Девица, судя по всему, попалась не из легких – придется завоевывать, как крепость... так даже интереснее... брать жертву нахрапом... затаиться и ждать добычу, как паук... применить все известные мне способы, чтобы она первая потеряла голову...

Размышления прервались самым неожиданным образом. В комнату вошла Нина, закутанная в белый махровый халат. Под ним она была очевидно-голая и еще влажная после душа – капельки воды скатывались на босые ступни. Я хотел отреагировать остроумным (конечно!) замечанием, но не успел.

Нина подошла, высвободила судорожно зажатый в моей руке стакан, поставила на столик и, усевшись на колени, обвила мою шею руками. Подставила рот для поцелуя...