Эта сладкая голая сволочь

...слишком гладко... идеальный партнер, ни малейшей промашки, ни одной неловкости... в постели – нежный барс, в беседе – изысканный балагур... ведет себя как герой романа и к тому же, судя по всему, свободен... слишком... слишком гладко...

Нина уже знала, что так не бывает.

Попугай клюнул Нину в плечо. Больно.

– Ой, извините, – всполошилась хозяйка. – Он старается привлечь ваше внимание.

– Так мне и надо, – сказала Нина. – Вы меня извините – отвлеклась на глупости. У него опухла шейка – придется залезть внутрь и посмотреть, что там. Подержите клюв или сделаем наркоз?

Попугай недоверчиво косился, не желая, видимо, ни того ни другого.

– Наркоз, – сказала хозяйка. – Он, когда злится, пускает в ход когти, а они железные.

Дама с попугаем, из глотки которого Нина извлекла маленькую золотую пуговицу, отквохтав благодарности, ушла. В приемной никого.

Можно выпить чаю. Нина заварила любимый, зеленый с мелиссой, расположилась в кресле для посетителей, задрав на стол уставшие ноги (потопчитесь целый день – животное сидя не осмотришь), и попыталась настроиться на беспечную волну.

Не без удовольствия вспомнила, как Поль прорычал ей слова, вырвавшиеся, казалось, из развороченных внутренностей, а не из зацелованного рта... и почему-то по-английски: «My love...»

Когда потом Нина попросила повторить это, Поль ответил, что у него принцип: не произносить больше одной гениальной фразы в день. «Так что придется потерпеть до следующего раза». Она обещала.

«Неосторожно с моей стороны», – подумала она сейчас. Не хватало, чтобы Поль решил, что она впала в зависимость от него – эмоциональную или сексуальную.

Не расскажешь же ему, как она проскучала несколько лет с дурацким французским мужем-коммунистом, который считал каждую копейку, смертельно завидовал тем, кто преуспел, и презирал тех, кому было хуже, чем ему. Жалкая посредственность с идеологическим крошевом в голове. Только в юности можно было так попасться – накачанные мускулы, белозубая улыбка, клише – французы лучшие любовники, ну и конечно, Париж, сказка для романтических дур...

Потом развод.

Следом тривиальный романчик с женатым человеком – художником-неудачником, уверенным в собственной гениальности, и в связи с этими обстоятельствами обладателем противоречивых комплексов. Не лишенный практичности, он женился на богатой наследнице – единственной и внешне непривлекательной дочке фермеров, к тому же владельцев сети мясных лавок. Брак был скучным, а отношения между супругами лишены какого бы то ни было, даже придуманного, романтизма. Тем не менее о разводе не могло быть и речи – имелся десятилетний наследник, и жена безропотно финансировала все художественные изыскания супруга.

Нина пожинала плоды романа с женатым человеком – одинокие выходные, праздники и отпуска. Правда, сентиментальный возлюбленный, обожавший плакать на ее плече, уверял, что страдает больше, чем она.

– Сейчас художником может стать каждый. Принцип концептуального искусства позволяет создать произведение из чего угодно. Пукнул в пробирку, законопатил и надписал: «Мой пук». Дальше все зависит от возможностей раскрутчика, – разглагольствовал он. – Может, я и лузер, зато у меня есть достоинство. Подстраиваться к ситуации на арт-рынке? Ни за что! Я гордый лузер, – завершал он не без самоиронии после второй или третьей рюмки водки. Он обожал водку, оправдывая это пристрастие мифическими русскими корнями.

Не выдержав очередных самоуничижений (тех, что паче гордости) с возлияниями, Нина бросила ему в лицо:

– Ты не гордый лузер, ты лузер с гонором. Ты не способен любить кого-то. Вся отпущенная тебе Богом любовь уходит на тебя самого.

На этом их отношения закончились.

Потом – дикое одиночество. Спасала работа. Приехав во Францию, Нина сразу поступила учиться. Ветеринар – профессия, о которой она мечтала, но которая на ее родине по непрестижности могла сравниться разве что с сельским учителем. Она же чувствовала себя хорошо только с любимым зверьем.

...и в Поле, несмотря на лоск, есть что-то животное... принюхивается, заходит с разных сторон... осторожно трогает лапой... не лыком шит... видно, прошел через многое – в глазах иногда мелькает такое... о себе ни слова... какую-то ерунду – писатель-шмисатель... пишу, говорит, под псевдонимом, читать не дам, чтобы вкус не испортить, я и сам-то свою писанину не читаю – пишу с закрытыми глазами... она ему: вы что, уже достаточно велики, чтобы позволить себе быть таким скромным?.. он: просто предпочитаю, чтобы имели дело со мной лично, а не с автором сомнительных произведений... подумаешь, не очень-то и хотелось... когда захочется, найду и прочитаю... в кота своего влюблен – сладкая голая сволочь, говорит... это он сам и есть – сладкая голая сволочь... ночью точно был...

Нина потянулась, и по телу ее пузырьками шампанского пробежала дрожь.

– Так и буду его звать, – сказала она вслух, – СГС – Сладкая Голая Сволочь.

Зазвонил мобильный. Миша. Сказал, что у него на завтра два приглашения на заключительный концерт лауреатов балетного конкурса, в театре Champs Èlysèes.

– Пойдешь?