Эта свирепая Ева

— Вот вы какие мудреные слова загибаете! — добродушно усмехнулся Кудояров. — А ведь в представлении некоторых невежд океан — всего лишь «мокрая пустыня». Какая бестактность по отношению к своей колыбели, из которой пращур наш выполз на берег многие миллионы лет назад. Кстати: знаете ли вы, что в ваших жилах бежит кровь Отца-Океана? Жидкостная среда человеческого организма по содержанию солей соответствует составу древнего Океана, из которого когда-то вышла жизнь.

Кудояров помолчал.

— Вы, конечно, читали «20 тысяч лье под водой»?

— Спрашиваете, Евгений Максимович. Это была любимая книга моей юности.

— А я и сейчас иногда перечитываю ее. Могу признаться, что именно благодаря этой книге я стал океанологом. Так вот, помните там капитан Немо поет хвалу морю? И добавляет, что глубины Океана — это зона мира.

— Помню.

— Капитан Немо говорит профессору Аронаксу: «Море не принадлежит деспотам. На его поверхности они еще могут сражаться, истреблять друг друга, повторять весь ужас жизни на суше. Но на глубине 30 футов под водой их власть кончается. Только в глубине морей человек поистине свободен, только здесь его никто не может угнетать!» Увы! за сто с лишним лет, прошедших со времен выхода в свет этого шедевра Жюля Верна, картина изменилась: отравленные щупальца милитаристов и неонацистов разных толков проникли в царство Нептуна и это, грозит планете новыми неисчислимыми бедствиями. Сегодня мы вынуждены сказать: не ищите спокойствия в недрах морей и океанов!

В голосе Кудоярова зазвучали жесткие нотки, на лице появилось необычное для него ожесточенно-суровое выражение.

— Все, чего касается империализм, оказывается как бы пораженным проказой, Я говорю о силах, которые стремятся милитаризовать недра Океана, начинить Абисс[14] смертоносными веществами, которые могут погубить все живое в этом резервуаре жизни.

— Вы имеете в виду затопление бетонных контейнеров с отходами военно-химических производств? — спросил Апухтин.

— Да, конечно. Доколе они будут дремать там, это еще вопрос. Как оно скажется на жизни Мирового Океана — трудно даже представить. Катастрофическое засорение океанских недр губительными химикатами огромной мощи и концентрации продолжается. Будем надеяться, что эти преступные действия все же потерпят крах. Тогда следующее столетие будет веком Океана, который беспредельно расширит возможности человека.

Вы, безусловно, имеете представление о том, что такое демографическая революция?

— Да, конечно, — ответил Апухтин, — через каких-нибудь двадцать с лишним лет население нашей планеты удвоится…

— А через сто с небольшим лет, как заверяют футурологи[15], достигнет сорока миллиардов. Вы когда-нибудь задавались вопросом: кто накормит эти грядущие миллиарды?

— По совести сказать, я вплотную не задумывался над этим, — признался Апухтин, — но полагаю, что это сможет сделать химия.

— Ну вот, и ответили первое, что пришло на язык, — сказал Кудояров. — Я нисколько не умаляю значения и возможности волшебницы-химии. Еще Ломоносов заметил, что она «далеко простирает руки свои в дела человеческие». Но думаю, что в первую очередь обеспечить пищей наших потомков призван Мировой Океан, великое богатство планеты, голубая житница человечества. Вы знаете, что он занимает семь десятых площади нашей планеты и содержит такие количества минеральных, растительных и животных богатств, которые при разумном их использовании могут считаться неисчерпаемыми. Но пока, к сожалению, гидрокосмос изучен хуже, чем Луна, и мы получаем от него лишь один процент наших пищевых ресурсов. Это — плохая диалектика, Андрей Сергевич! Ведь самые элементарные подсчеты показывают, что Океан способен прокормить людей в несколько раз больше, чем суша. Отсюда — огромное значение нашей науки — океанологии — для человечества.

— Вашими бы устами да мед пить, — отшутился Апухтин.

— Шутки шутками, а ведь вы доживете до того часа, когда человек прикажет Океану: «Слезам, откройся!» — и увидите города, фабрики, рудники и плантации на дне Океана. Наши пращуры вышли из Океана, и люди когда-нибудь уйдут в Океан. Вы готовы уйти в Океан, Андрей Сергеевич?

— Мне что-то не очень хочется, — засмеялся Апухтин. Особенно сегодня.

— Признаться, и мне тоже. Но нашим правнукам волей-неволей придется это сделать, потому что на суше им станет слишком тесно. Впрочем, эта тема тоже неисчерпаема, а нам нужно браться за дела. Приводняйтесь, Андрис, — обратился он к пилоту. — Будем брать пробы воды.

Началась будничная лабораторная работа: анализы верхнего слоя океанской воды на плотность и соленость, замеры температуры и влажности воздуха на разной высоте, атмосферного давления. Помогали Кудоярову Апухтин и бортмеханик вертолета Яков Найдич. Дело спорилась.

За работой неощутимо бежали минуты, и вертолет отмеривал по воздуху новые и новые мили, все больше удаляясь от корабля-матки. Это не смущало экипаж: радиосвязь с «Академиком» поддерживалась бесперебойно.