Эта тварь неизвестной природы

— Вертолёт маленький, поднимает четыреста кэгэ. Я хотел делать два рейса, а с тобой уложимся в один. Я заберу нашего помощника шерифа, доктора Вяткина и нужный нам груз, сколько влезет безопасно. А ты заберёшь остальной груз и одного пассажира. Ему так и так в Беженск. Поможешь ему легализоваться.

— Кто это?

— Как — кто? — спросил Фенимора доктор Вяткин с огромным удивлением. — А кого отсюда можно забрать, кроме меня да его? — Он кивнул на старика.

Фенимор похолодел.

— Да вы… Да я… Да пошли вы! Я сюда вообще за «пудингом» ехал!

— А зачем тебе «пудинг»-то, Свержин? — спросил капитан Житкур с интересом.

— Но вас нет, — сказал Фенимор, сбившись. — Пять лет. (Мелькнул образ майора Алёшичева. «Пять лет, блядь!») Доктор пропал, а до этого…

— Я принёс тебе свои извинения, — перебил доктор. Фенимор отмахнулся.

— Что я должен был делать, шеф? Что может быть ценней, чем «пудинг»? Это же хоть что-то! Вас — нет, — повторил он. — Я почти шесть лет тут. Я каждый день тут. А вас нет. Я-то думал, мы будем вместе, шеф.

Житкур покусал губу, вздохнул и вдруг резким потянул за цепочку на шее. Фенимор помнил, что на этой цепочке у него всегда висел крестик и опознавательные жетончики. Из-под нагрудника комбинезона появились жетончики, но место крестика занял футлярчик, размером с губную помаду.

— Знаешь, что тут, рядовой? — спросил капитан, демонстрируя футляр.

Фенимор мгновенно высохшим горлом сказал:

— Да.

— Они всегда были со мной, и всегда будут. И я всегда был тут, и всегда буду. Если не погибну. И ты всегда был тут, и всегда будь, и не погибни. Дорога будет очень дальней. Пять лет! А пятьдесят — не хочешь? — Он спрятал футлярчик в кулак. — Но тебе, судя по стойке нашего доктора, как у вас там говорят, у преступного браконьерского сообщества? повезло приехало? Так что отставить сопли, рядовой. Не порти впечатления, пока оно хорошее. — Он вернул брелоки на пазуху. — Возьмёшь ефрейтора и груз, рядовой. Груз складируй пока у себя, в этом вашем баре. У тебя же есть свой склад, куда никто не полезет, кроме тебя?

— Так точно, — выговорил Фенимор. — А ефрейтора?

— Он Хвостом сейчас называется, — встрял доктор Вяткин. — На ефрейтора обижается, чудак.

— Так это вы про него, что он спит?

— Ну да, он много спит. Постоянно. И очень много ест. Непрерывно!

Капитан Житкур дождался, когда они закончат, никак не выражая своего нетерпения.

— А ефрейтора — в город, рядовой.

— Не понял. Как — в город? Он же сразу откинется, прямо на границе.

Житкур улыбался. Фенимор посмотрел на доктора. Доктор посмотрел на капитана и тоже заулыбался.

— Не откинется, Вадик, проверено. Он совершенно автономен. Он живой, — сказал он с гордостью. — По-настоящему.

Тут капитан наконец впервые посмотрел на часы.

— Ну, чаю попили, Вобенака кирнул, — по коням, рабы «Девятки». Мне кажется, что времени у нас до ночи, но тянуть кота тоже отставить, ибо мало ли. Доктор отберите груз… Я так полагаю, вы суму помощника Бролсмы, оружие его старинное, и две больших банки «пудинга» возьмите.

— Хвоста-то будить? — спросил доктор.

Фенимора передёрнуло. Житкур усмехнулся.

— Проще нет. Пусть уж спит. Товарищ рядовой разбудит его в городе. Понянькаться с ним придётся, Вадим. Тряхнуть стариной.

— Я уже понял, — зло сказал Фенимор.

— Ты на это смотри позитивно, Вадим, — сказал капитан Житкур. — Ты себе рейтинга набрал сегодня, это что-то с чем-то, сколько. Достиг «Житкура», раз. От самого Капустина, супертрек! Привёз тридцать две банки «пудинга». Это два, это другому на всю жизнь славы, не считая здоровья. — Тут он остановился. — Так вот зачем тебе «пудинг»! Ах ты, стервец. Браво, Вадим, я не подумал даже… Ну, молодец, молодец. Дальше! Привёз настоящего Лазаря. Это тебе не прапорщик твой, с дырками какими-то жалкими, живущий на нейтралке. Это настоящий, зрелый, многолетний живой труп. Да с тебя перестанут деньги в «Чипке» брать за выпивку, к гадалке не ходи!

— Да ну вас, шеф!

— Ну, ну так ну. По коням.

Они разом встали из-за стола и принялись, по обычаю, собирать посуду на разнос, чтобы сообща помыть всё на кухоньке.

— Вадим, личный вопрос, — сказал капитан. Вяткин тут же с выражением деликатности забрал себе разнос и ушёл с ним, страшно звеня чашками.

— Да?

— Никто так и не провесил безопаски до моего дома? — с непонятной неловкостью спросил Житкур.

— В Капустине? Нет, насколько я знаю, шеф. Со стороны бульвара там «сквозняк», круглосуточный, неумолимый, ну а от села — кладбище. Не подобраться, я и сам там ходил. А что, книги?

— Да, столько лет собирал. Автографы. Жалко, сил нет. Но там, вроде, квартал негорелый?

— Нет, негорелый.

— Ну, может провесят ещё. Барбос-то твой! Только и разговоров про тебя, в Москве да в Брюсселе! Он сейчас как, в отключке?

— Ага. Мы на нём собирались полпути пройти. На сегодня выход назначил, через неделю дошли бы, думаю.

— А с кем, с бандитом твоим?

— Он отличный парень, шеф.

— А с тобой пойти испугался.

— Нет, не испугался. Я его с полпути отправил. Знаете про машину химиков в районе трёхсотых вешек на бетонке? «Могила»?

— Ну конечно знаю.

— Выскочили. Вот ночью. И все живы. Вот с ними.