Эталон

— Господарь... — я не ношу очков, так что приходится хватать первый попавшийся кристалл и крутить его. — Видите ли, скорее всего этот прибор слишком специфичен, чтобы вы смогли с ним работать. Вряд ли он принесёт вам пользу. Выгоднее будет продать его в Алхимический круг или имперцам.

— Обойдутся. С мечом я и сам справлюсь.

— С мечом?

— О, да. Покойный Сендзивой, прежде чем уйти в Баредиол, работал на нашу семью несколько лет. Он поколдовал над мечом моего отца. Сделал его абсолютным, лучшим мечом в пределах известных земель.

— Его тела никто не нашел, — замечаю я и дожидаюсь только пожимания плечами. Взрыв алхимического угля вряд ли бы оставил алхимика целым и живым.

— Почему тогда никто об этом вашем мече не слышал? — любопытствует Франсиск и с шумом втягивает в себя тинктуру. Виктор внимательно изучает его и, наконец, милостливо поясняет:

— Потому что его невозможно извлечь из хранилища. А Михал не оставил инструкций, как его можно взять в руки без вреда для себя. Только какой-то бред по поводу всеполного Эталона или как-то так.

Михал Сендзивой. Безумец, возомнивший себя равным богам. Гений, почти достигший их могущества. Впрочем, дымящийся Баредиол и его влияние на мировой Эфир явно показывают, к чему приводит самоуверенность. Но чёрт возьми, меч, состоящий из концентрированного эталона...

— Господарь, прежде всего, я должен взять с вас определенную клятву.

— Идёт.

— Франсиск, завизируй.

— Властью, данной мне великими Менгирами и жрецами его, я подтверждаю: да покарают боги, природа и судьба тех, кто расскажет о тайне, прозвучавшей в этой комнате.

— Что ж, — прочищает горло господарь, — я слушаю.

— Я обучался работе с эталоном. Не у самого Михала Сендзивого, лишь у его учеников.

— Вы знаете о взаимодействии этой материи с живыми?

— Разумеется. Но процесс нестабильный. Истинный эталон и иногда бывают разными. Я поочередно давал бургомистру настои с растворёнными крупицами эталона, сразу после прибытия в город. Помогло не очень.

— Это после того бургомистр стал ревностно следить за порядком?

Я киваю.

— Что ж, всё равно — вы лучший знаток этого вещества в окрестности ста ланов.

— Не лучший, совсем не лучший, — добавляю щедрую горсть скромности в голос.

— В любом случае, у меня нет времени. За мечом уже активно пытаются добраться.

— Охотники за сокровищами?

— Неважно. Главное — я готов платить золотом. Баредиол доставляет слишком много беспокойства моим землям - и раз имперцы не шевелятся, то мне справедливо будет воспользоваться проклятым мечом.

— Думаю, справедливо будет, если и возможностью исследования окажется включена в награду, — вовремя подаёт голос мой друг.

— Вы абсолютно правы, аколуф. Но помните, что клятва касается и вас.

Франсиск кивает.

— Что ж, тогда я жду вас завтра, господин хранитель, — обращается ко мне л’Эсерт. — Я остановился в постоялом дворе «Чёрная Лошадь», что в Горелом квартале. К сожалению, не могу оставить свои владения надолго — поэтому буду в городе лишь ближайшие два дня. Надеюсь на встречу.

Я впадаю в некую кататонию, воспринимая эти слова, словно они - фоновый шум в толпе. После хлопка двери Франсиск что-то мне говорит, но мне остаётся только вспомнить — не один бургомистр употреблял раствор эталона. Результат и там оказался неожиданным — не окажется ли он таким и для меча?

Акт II.

В котором сомнения алхимика разрешаются неожиданным образом, а тело ряда персонажей выполняет свою функцию - исправно и не очень.

Кап-кап.

Я уже очень давно грею бокал с тинктурой. Абсолют, эталонная материя, давно мне мешала думать, застилала разум, но — никогда не появлялась в моей жизни артефактом. Это может быть шансом на избавление от одержимости — или новым углём для её огня.

Благоверная давно ушла спать. Чувствует, что тяжёлые мысли одолевают меня, мешают обсуждать дела — и с ними нужно разобраться. Она это умеет, и тем самым сполна перекрывает кажущуюся физическую неказистость.

Наш брак был благословлён небесами и тремя жрецами, но был лишь расчётом между двумя уважаемыми членами алхимического цеха. Четвёртый сын, не проявивший желания к сотворению зеркал и третья дочь, страдавшая от хромоты. Скромное приданое, потёртый переносной атанор и фамильная копия «Царственного клейнода». Родственнички с чего-то считали, что я — покорен судьбе. Приму брак с нелюбимым человеком, стерплю презрительное отношение, а главное — предоставлю трактат им. Но во мне сыграла природная алхимия.

Кап-кап.