Этажи

– Они пришли пару смен назад. Две женщины. Сказали, что получили какие-то результаты анализов из медблока. Что моя Маша особенная. Что с ними ей будет хорошо. Принесли вон… – Юля кивнула на консервы. – Сказали, будет больше. Просили подумать. Вчера приходил какой-то мужик, спрашивал о моем решении. Я послала его в зад, даже дверь не открыла. Потом соседи сказали, что сегодня встречаем важного человека сверху. Который решает вопросы.

Лев Николаевич наконец отыскал свой платок. Комкал во влажной руке, забыв, зачем достал.

– Вас послала мне судьба. Я отдам все, что скажете. Сделаю, как скажете. Вы должны мне помочь!

Она не просила, не заламывала рук, глаза ее высохли. Она чеканила каждое слово.

В дверь постучали.

«Митяй. Пусть это будет Митяй. Спасет меня от этой бабы».

– Никитина, открывайте!

Лев схватился за голову, заметался взглядом по комнате.

«Все, это конец. Это они».

Юля вцепилась в наличник и будто перестала дышать. Стук повторился.

– Гражданка Никитина! Ликвидационный Корпус. Открывайте, – не унимались за дверью.

Лев застонал и затих, услышав, как щелкает замок. Ликвидаторы не стучат трижды. Для ликвидаторов нет закрытых дверей.

Лев одним движением затянул и поправил галстук.

Вдох.

Выдох.

Если играть под дулом, то лучше собраться и сделать все правильно. Он заправил уголок рубашки в брюки. Юля спряталась за его спиной, когда в комнату вошли двое. Прошептала еле слышно:

– Помоги.

Черные противогазы, темно-зеленые кевларовые комбинезоны. Пистолеты в кобуре.

«Налегке, – подумалось Льву. – Значит, не штурмовой отряд. Хорошо».

– Спасибо за приглашение, Юля, – сказал он, не обернувшись. – Пора и честь знать.

И шагнул к выходу.

– Стоять. Кто такой? – спросил противогаз.

– Тот, кто уже уходит.

Лев не видел Юлиного лица, но мог почувствовать, как она прожигает взглядом пиджак на его спине.

– Документики.

Лев достал из внутреннего кармана «корочку», потряс в воздухе. Обложку нужного цвета он искал долго, за нее пришлось отдать две пары новых шнурков.

– Товарищи, вы задерживаете партийного работника! – Он вложил в голос все возмущение, какое только смог.

Ликвидатор вырвал у него документы.

– Килоблок ГДЫЩ…? Это вообще где?

Противогазы переглянулись.

– О-о… Там! – Лев многозначительно скосил глаза в потолок.

– Где?

– Ну, там… наверху.

Договорить ему не дали. Он согнулся пополам, не сразу понял, что его ударили, боль пришла мгновением позже. Грубая рука схватила за шею и швырнула на ковер. Тяжелый сапог прижал запястье к полу, и крик сам вырвался из горла.

– Тихо лежи! – рявкнули сверху. – Потом с тобой решим.

Повернув голову, Лев увидел, как Юля бросается на второго ликвидатора с ножницами. Где только достала? И как легко, в одно движение, он перехватывает ее руку и заводит за спину, а ножницы летят под кровать.

– Гражданка Никитина, где ваша дочь? – спрашивает ликвидатор и выкручивает руку сильнее.

Юля кричит и кроет матом. Ее лицо зависло в каком-то метре от пола, хвостик бьет по щекам от каждого взмаха головы.

– Ваша дочь. Где она?

Женщина умолкла, захлебнулась воздухом, словно густым пенобетоном. Лев видел, как на пол течет ее слюна. Его свободная рука, сжимающая в кармане подаренный нож, одеревенела.

Их пустят в расход. Получат то, за чем пришли, и застрелят без колебаний. Лев только сейчас почувствовал остывающие слезы на щеках. Он умрет здесь, на ковре чужой квартиры чужого килоблока.

Ликвидатор спросил снова, и со стороны могло показаться, что он вот-вот вырвет руку несчастной. Вой, уже не крик, куда страшнее крика, куда страшнее любого звука, который способен издать человек, вернул Льва к реальности.

– Хватит! Пожалуйста, прекратите, – выдавил он и зашипел от боли, когда подошва сильнее впилась в кожу.

Юля дернулась и непременно бы упала, не поддерживай ее ликвидатор.

– Я знаю, знаю где! – выпалил Лев. – Знаю, где девочка.

– Говори.

– Пообещайте, что отпустите… отпустите меня.

– Скоти-ина, – простонала Юля, затрепыхалась с новыми силами. – Убью-ю.

И снова взвыла от боли.

– Говори, – повторил ликвидатор.

– Мне нужны гарантии, – сказал Лев.

Он больше не может слышать это. Он должен уйти.

Ликвидатор над ним расстегнул кобуру.

– Говори.

– Да ничего… ничего он не знает. – Голос Юли взметнулся и ослаб. – Пристрелите вы его уже нахер.

– Забираем их, – сказал боец, державший женщину. – Весь этаж на уши поставят.

– Нет-нет-нет! – закричал Лев.

О ликвидаторах ходило много баек и слухов. Но вот о тех, кого они забирали и кто смог вернуться, – никогда.

– Я скажу, скажу… – Лев осекся, когда понял, что на его запястье больше ничего не давит.

Открыл глаза, чтобы увидеть, как Митяй держит ликвидатора за шею сзади. Дрель в руках Валеры. Услышать звук, с которым сверло толщиною в палец входит прямо в черный противогаз. Почувствовать горячую кровь на своем лице.

Наверное, попытайся Лев Николаевич впоследствии припомнить события следующих двадцати секунд, разложить по кадрам, как фотокарточки после проявки, у него бы и получилось. Но в тот момент все сжалось в единую точку, в одно деление на циферблате, и все, на что хватило Льва, – не оставаться на месте.